– Я часто думаю, как мне повезло тогда. А могла моя жизнь сложиться иначе, как у тебя, как у девчонок. Но сначала было страшно, очень страшно… Да что я! Тебе этот страх известен лучше, чем мне, ты прожила с ним все эти годы, а я только полтора года…

– И за год можно с ума сойти, – вздохнула Маша.

Неожиданно Полина вышла из состояния грусти, посмотрела на подругу, на лице которой застыло страдальческое выражение, и рассмеялась:

– Машка, ты-то чего переживаешь? Тебе противопоказано, только положительные эмоции разрешены. А знаешь, что меня спасло?

– Что?

– А не скажу! – И Полина снова рассмеялась, запрокинув голову назад. – Ой, не могу… Машка, смени мимику, а то я заплачу.

Куда там заплачет! Хотя да, слезы выступили, но от смеха. А что смешного нашла в ней Полина? Но она так заливисто смеялась, что невольно и Маша, улыбнулась, потом отмахнулась:

– Да ну тебя! Лучше ответь: ты одну меня вытащила или?..

– Конечно, или.

– Лайму тоже?

Вот с кем действительно крепко дружила Маша, так это с однокурсницей Лаймой, она же и уговорила ее поехать в Эмираты подработать. Хотелось красиво одеться, купить персональный комп, брендовую косметику, гаджеты – в те времена все стоило баснословных денег, а девчонки молоды, да и за границу поехать разве могли себе позволить студентки? А тут не просто туризм, а работа на все лето, бесплатные жилье и еда, куча впечатлений и, разумеется, кровно заработанные деньги – ух, как повезло! Но… не повезло, крупно не повезло. Видимо, Полина думала о том же, поэтому, заметив тень на лице Маши, подхватилась:

– Так, воспоминания долой, поднимайся. Ты даже не умылась, но болтаешь. Тебе завтракать пора, а потом нас повезут в горы, там такая красота, воздух…

– Горы? – спустив ноги с кровати, спросила Маша. – Здесь же пустыня.

– Это Фуджейра, милая, здесь есть горы, море… и пустыня.

Маша умылась, переоделась, завтрак ей принесли в комнату, Полина составила компанию, правда, ограничилась чашечкой кофе, развлекая подругу рассказами о Фуджейре. Беззаботный тон не разгладил морщину озабоченности между бровей Маши, хотя слушала она внимательно, а перед самым выходом, у двери, взяла свою спасительницу за руку, настойчиво потребовав:

– Скажи, что с Лаймой? Меня беспокоит твое молчание.

– Ладно, – повернулась к ней Полина. – Лайма здесь…

– Здесь? То есть…

– Да, здесь, в этом доме.

– Тогда поездки отменяем, я хочу ее увидеть…

– Нет.

Отказ прозвучал жестко, на это «нет» возражать и что-то доказывать нельзя, потому что Полина не услышит. Она живет в другом измерении, привыкла к другой жизни, но раньше, давно, у них было общее измерение, поэтому Маша осмелилась спросить:

– Но… почему я не могу ее увидеть?

И вдруг Полина перешла на шутливый тон, но сама фраза… дикая:

– Предупреждаю: ты моя собственность.

– Твоя собственность? Я?

Это не было удивлением или возмущением, Маша скорее привыкала к мысли, что ничего в ее существовании не изменилось, ей подарена лишь временная передышка, она невольница. Но Полина погладила ее по щеке и разъяснила положение по-доброму, всем своим видом показывая, что она ей друг:

– Ашраф по моей просьбе нашел тебя, выкупил и подарил мне. Имя я дала тебе – Наджия, что означает «спасенная», но здоровье твое немножко подточено. Я не хотела тебе сейчас говорить, но его следует поправить, подлечиться, поэтому! Пока ты обязана мне повиноваться.

– Как скажешь.

Она реально склонила голову, словно слуга. Похоже, Машку ничем не пронять, бедняжка потеряла себя, продолжает жить в том мире, откуда ее забрали, и не приняла положение человека свободного. Полине пришлось применить более веский аргумент: