— Да? Бывает. Тут у всех кошки плодятся без передыху. Мать тоже со своей Аськой носится. Кошка у неё, конечно, красивая, породистая, но стерва! Я лично больше собак люблю. У меня был пёс, немецкая овчарка. Султан. Очень добрый. Нашкодит, потом придёт, морду на колени опустит, и глаза такие состряпает, что ему заранее всё прощаешь.

Этими рассказами о собаке он очень подкупил меня.

— О, я помню, как Султан погрыз твои новые кроссы, которые тебе деда откуда-то из-за границы привёз. Ты тогда сильно плакал! — заметил Кирилл.

— Я не плакал. Я просто очень расстроился, — поправил его Максим.

— Нет, ты плакал. Дед Илья ещё сказал, что ты ревёшь, как девка. Он всегда говорит «йоптвоюмать». И тогда так говорил. Самое страшное его ругательство.

— Так, это что ещё? Я не понял! — Максим обернулся к племяннику. — Не дорос, чтоб за дедом повторять! Я в восемь лет таких слов не говорил!

Тот мигом притих.

— И вообще, тебе четыре года было. Как ты можешь что-то помнить? — добавил Максим.

— А сколько тебе тогда было? — решила поинтересоваться я.

— Ему было шестнадцать, — ответил вместо Максима Кирилл.

То есть сейчас ему...

— Максим, тебе двадцать лет? — уточнила я.

И кажется, не смогла скрыть нотки изумления. Признаться, я была неприятно поражена. Надеялась, что ему немного больше.

— В августе будет двадцать один, — пробурчал он.

— Макс — Лев по гороскопу, и этим гордится, — Кирилл засмеялся, кажется, решив доконать дядюшку.

— Что, слишком мало? — вдруг спросил Максим, бросив на меня короткий хмурый взгляд.

Я повела плечами. Мне только исполнилось двадцать шесть. Значит, он на пять лет младше. Видимо, его задели слова племянника и он разозлился. Поэтому какое-то время молчал.

— А что случилось с Султаном? Я так поняла, его уже нет? — мне хотелось разговорить Максима, показать, что я не стала думать о нём хуже и вовсе не считаю несерьёзным юнцом.

Но он не отвечал.

— Его дед застрелил, — донеслось с заднего сидения. — За то, что Султан его покусал.

Максим при этом настолько крепко стиснул зубы, что на скулах забугрились желваки.

— Дед — это твой отец? — уточнила я, шокированная до глубины души.

— Да, — отрывисто бросил он.

Постепенно Максим оттаял. Стал показывать мне разные красивые места и местные достопримечательности — реку и мост через неё, парк в центре посёлка, старую церковь. А потом мы приехали к огромному пёстрому полю. Запах свежей весенней травы здесь смешивался с дурманящим ароматом полевых цветов. Трава была выше моих колен. Я прошла по ней, пропуская между пальцами бутончики и колоски. Они приятно щекотали ладони. Мне сделалось так хорошо, легко и свободно! Ничуть не стесняясь своих спутников, я вдруг побежала. Как в детстве, когда бежишь себе по полю, не замечая ничего вокруг — ни палящего солнца, ни стремительно несущегося времени. Никаких забот, одно счастье. Я очень люблю полевые цветы. Особенно ромашки, васильки и цикорий.

Кирилл, следуя моему примеру, тоже стал носиться, как сумасшедший. И при этом кричать, смеяться, повизгивать. Максим стоял и смотрел на нас, как на двух резвящихся детей.

— Клещей хотите подцепить? — крикнул он.

Но мы не обращали внимания.

Я вскоре взяла себя в руки и принялась собирать цветы. Хотелось принести домой огромный полевой букет. Максим стал помогать, попутно рассказывая, что когда-то давно это поле каждый год засеивали пшеницей, рожью или гречихой. Это ему ещё бабушка рассказывала. Но уже много лет аграрии тут ничего не сеют.

Кирилл умчал довольно далеко от нас. Срывая цветы, Максим то и дело поглядывал в его сторону, чтобы не потерять из виду.