Вот почему Вильдавре был взбешен. Мало того что им придется пристать к берегу в какой-то дыре, где слыхом не слыхивали о том, что прилично, а что нет, так им еще придется сойти на берег, где толпится чернь. Теперь он пропустит обещанное прекрасное представление, в котором должен был играть заметную роль…

– Плебеи! Плебеи, – ворчал он. – Что за незадача!

Однако Анжелика была счастлива видеть, как быстро они приближаются к берегу Квебека, и с удовольствием смотрела на густую толпу, люди не сводили глаз с подплывающей шлюпки и дивного, достойного Версаля видения.

Напрасно Вовенар, стоя на носу, кричал:

– Ловите трос! Сборище недотеп! Ловите трос!

Никто не пошевельнулся.

Наконец кто-то из толпы поймал брошенный акадийским сеньором канат, и они причалили.

Шлюпка легко ударилась о сваи короткого, слегка подгнившего причала и увязла в донном иле.

Вильдавре проворно выпрыгнул из нее, и, как только носок его атласной туфли коснулся сырого дерева пристани, к нему вернулся весь его энтузиазм.

Он протянул руку Анжелике, и она с помощью пассажиров шлюпки и маленьких пажей, придерживавших края ее накидки и переливающийся на свету шлейф, сошла на деревянные мостки.

И ее тут же охватила радость победы. Наконец-то она в Квебеке. В Тадуссаке они вновь ступили на землю Франции.

Но только здесь, в Квебеке, столице Новой Франции, она почувствовала, что вновь оказалась в королевстве, почти в Версале, и за этими каменными домами, возведенными на земле Америки, ей мерещилось лицо вездесущего короля, короля, который ее любил, она бросила ему вызов, и он ее изгнал, – Людовика XIV, «короля-солнце», который, несомненно, был самым великим монархом во всей вселенной.

Кто бы ни были эти люди: сброд или честные малые, плебеи или знатные сеньоры, – те, кто ждал ее на пристани, были французы, как и она, происходящие из того же корня, говорящие на том же языке. Более того, большинство встречающих были уроженцами Западной Франции, куда входила и ее родная провинция Пуату.

Все эти мысли и ощущение того, что она находится в родной стране, которую знает и любит, наполнили ее сердце огромной радостью.

И эта радость сейчас озаряла ее улыбающееся лицо.

Не растерявшись, Вильдавре встал рядом с Анжеликой, выхватил шпагу и, театрально взмахнув ею, воскликнул:

– Друзья мои, возвращаясь в наш славный город, я, маркиз де Вильдавре, приветствую вас. Я имею честь представить вам графиню де Пейрак. Благодаря капризам течения она посетила вас раньше, чем губернатора. Выразите же ей свою благодарность за то, что фортуна преподнесла вам такой подарок, и выстройтесь в почетный караул, дабы сопровождать ее, когда я поведу графиню к тем незадачливым чиновникам, что ждут ее сейчас на Королевской площади и уже проглядели все глаза…

Эта речь была встречена смехом, аплодисментами и криками «ура».

– Вперед и смелее! – вскричал Вильдавре.

Он опустил свою шпагу, и, держа ее на отлете, острием к земле, взял Анжелику за руку, и начал подниматься по пристани, которая выходила на широкую площадь.

– Нам нужна музыка, – объявил маркиз. – С таким кортежем она просто необходима.

Услышав его, маленький Нильс Эббиэл достал свою свирель. Отпустив накидку, которую придерживал вместе с Тимоти, он вышел вперед и поднес инструмент к губам. Полилась нежная музыка, и они чинно и важно пошли вперед.

Им приходилось продвигаться медленно, чтобы толпа не подумала, будто они испытывают страх. Люди продолжали аплодировать, расступаясь, чтобы дать им дорогу. Музыка маленькой тростниковой свирели придавала этому шествию особое очарование.