Он сказал решительно:

– Я думаю, вы несколько преувеличиваете, считая, что эта давняя драма мешает вам снова жить жизнью здоровой женщины в объятиях супруга, с которым вы будете соединены «для доли лучшей и худшей»[4]. Если бы все случилось, когда вы были невинной девушкой, конечно, это могло бы жестоко отразиться на вас. Но вы уже были женщиной, и, если я правильно понял вчерашний намек этого вероломного Рескатора, хозяина корабля, женщиной, которая не всегда была робка с мужчинами. Время прошло. Уже давным-давно и ваше сердце, и ваше тело совсем иные, чем в пору тех несчастий. Женщина, как луна, как природа, умеет обновляться. Теперь вы другая. Зачем вам, красота которой, кажется, создана только вчера, отягощать свое сердце воспоминаниями, терзать себя упреками.

Анжелика слушала его с удивлением: этот простолюдин, не лишенный, однако, утонченности чувств, утешает ее? И в самом деле, почему же ее собственный разум не может воспользоваться той жизненной силой, которая, она чувствовала это, возрождается в ее теле? Почему бы ей не отмыться от грязных воспоминаний? Начать все сначала – все, даже вечно таинственный опыт любви?

– Наверное, вы правы, – сказала она, – я должна была бы забыть все это, но, возможно, я не могу отрешиться от прошлого еще и потому, что в нем – гибель моего сына. Ее я не могу вычеркнуть из своей памяти!

– Никто от вас этого и не требует. И все-таки вы должны снова научиться жить. А чтобы развеять ваши сомнения, я даже пойду дальше. Я утверждаю, что вы жаждете мужской любви, жаждете вновь изведать ее. Не обвиняя вас в кокетстве, госпожа Анжелика, скажу, что в вас таится какая-то сила, которая порождает любовь… от вас исходит зов любви.

– Уж не хотите ли вы сказать, что я когда-нибудь пыталась обольстить вас? – возмутилась Анжелика.

– Вы заставили меня пережить тяжелые минуты, – глухо сказал он.

Под его упорным взглядом она снова опустила глаза. И хотя она защищалась, ей, пожалуй, было даже приятно обнаружить слабость непреклонного протестанта.

– В Ла-Рошели вы еще как бы принадлежали мне, жили под моей крышей, – снова заговорил он. – А здесь мне кажется, что взгляды всех мужчин обращены к вам, что все они страстно желают вас.

– Вы приписываете мне слишком большую власть над мужскими сердцами…

– Власть, силу которой у меня была возможность оценить. Скажите, кем был для вас Рескатор? Вашим любовником, не правда ли? Это просто бросается в глаза…

Он неожиданно так резко стиснул ее руку, что Анжелика сразу оценила его незаурядную силу, хотя он не был привычен к физическому труду. Она упрямо проговорила:

– Он никогда не был моим любовником.

– Вы лжете. Между ним и вами существует какая-то связь, которую даже менее посвященные не могут не заметить, когда вы вместе.

– Клянусь вам, он никогда не был моим любовником!

– В таком случае кто же он вам?

– Все гораздо хуже. Он хозяин, который купил меня за очень большую цену и из рук которого я ускользнула прежде, чем он сумел воспользоваться мною. И сейчас мое положение при нем… двусмысленно, я узнала его и, не скрою, немного побаиваюсь.

– Однако он вас обольщает, это же яснее ясного!

Анжелика собралась было возразить, но передумала, и улыбка озарила ее лицо.

– Вот видите, мэтр Берн, так мы, пожалуй, обнаружим новое препятствие для нашей женитьбы.

– Какое же?

– Наши характеры. У нас обоих было время хорошо узнать друг друга. Вы человек властный, мэтр Берн. Я старалась повиноваться вам, ведь я была вашей служанкой, но не знаю, хватило бы у меня на это терпения, будь я вашей супругой. Я привыкла сама распоряжаться своей жизнью.