На берегу стемнело. Однако фонари и лампы пока не зажигали. Было так тепло, что никому не хотелось расставаться и расходиться по домам. Гости не спешили и, образовав небольшие группы, лениво переговаривались.
– Да, жизнь прекрасна, – повторил маркиз де Вильдавре. – Мне нравится атмосфера Французского залива. Вы ощущаете этот ветерок? Из-за него все здесь слегка безумны. Кроме вашего супруга, который методично идет к цели и умеет, не безумствуя, осуществлять свои безумные идеи.
– Какие безумные идеи? – повернувшись к маркизу, с раздражением спросила Анжелика.
– К примеру, создание этого поселения. Католики бок о бок с кальвинистами… Оно нежизнеспособно! Дети вырастут, полюбят друг друга, захотят жениться… Но пасторы и священники откажутся их обвенчать, отцы проклянут, матери будут плакать…
– Ах, замолчите, вы повергаете меня в уныние! – воскликнула доведенная до отчаяния Анжелика.
– Да что с вами? Я не хотел огорчить вас. Напротив, разве я не говорил вам, как мне нравится здесь, где все оживлено вашим присутствием? Какое разнообразие человеческих типов, привлеченных сюда из всех уголков земли!
Над ними с громкими душераздирающими криками пронеслись какие-то птицы.
– Сколько воодушевления! Сколько жизни!
– Да, как на ярмарке, – вздохнула Анжелика.
– Нет, это лето, – возразил маркиз. – А оно здесь короткое. В этих северных краях следует жить быстро, напряженно, лихорадочно, чтобы успеть все в несколько месяцев. А вот после… Так что приезжайте-ка осенью в Квебек… У нас так красиво. Корабли ушли, розовеют Лаврентийские горы, реку, напоминающую большое бесцветное озеро у подножия скалы, постепенно начинает сковывать льдом. Приезжайте же.
– Но вы же сами говорите, что потом оттуда невозможно уехать.
– Что с того? Проведете у нас зиму. Я предоставлю вам с господином де Пейраком в полное распоряжение свой дом. А он один из самых благоустроенных в Квебеке… Вам там будет удобно. О нет, меня это нисколько не стеснит, у меня в Нижнем городе есть квартирка, и…
– Простите, – неожиданно покидая его, бросила Анжелика.
В темноте она различила силуэт Амбруазины де Модрибур. Герцогиня внезапно выступила из тени и теперь направлялась от трактира наверх, к деревне.
Повинуясь неосознанному порыву, Анжелика бросилась ей наперерез. Герцогиня шла быстро, почти бежала. Они едва не столкнулись. Узнав Анжелику в еще льющемся с неба неверном свете, Амбруазина испугалась.
– Что с вами? – спросила Анжелика. – Вы чем-то сильно взволнованы?
– Вы тоже.
Воцарилось молчание. Глаза герцогини на ее мраморно-бледном лице казались двумя черными дырами. Она напряженно всматривалась в лицо Анжелики.
– Как вы прекрасны! – почти непроизвольно прошептала она.
– Вы говорили с моим мужем. Что бы такого он мог вам сказать, что до такой степени потрясло вас?
– Да ничего… Мы говорили… – Она запнулась, затем пробормотала: – Мы… говорили о математике…
– Итак, вы продолжили математические беседы с госпожой де Модрибур? – поинтересовалась Анжелика у Пейрака. – Положительно, она чрезвычайно ученая женщина.
– Быть может, чересчур для хорошенькой женщины, – вскользь заметил граф. – Впрочем, нынче вечером мы многое узнали из ее высоконаучного и, следует признать, очень интересного сообщения о приливах. А я всего лишь поделился с нею соображениями относительно возможности поселить здесь некоторых ее подопечных.
– И что она ответила?
– Что подумает.
Глава XVIII
Прошло два дня. Они привнесли в жизнь поселения свою долю несущественных происшествий, повседневных дел, насущных проблем, более или менее желанных гостей, которые, казалось, стекаются в Голдсборо как в единственное место, где в этот напряженный период, который переживал Французский залив, можно с уверенностью обрести твердую почву под ногами и гарантированные приют и безопасность.