Прекрасная эпоха везде была в свое время: в Кунстхаусе – зал живописи золотого века Голландии, и это был XVII, в Цюрихе это перманентное состояние: он просто вбирает в себя громкие аккорды истории, оставаясь тем же благородным собранием, вокруг прозрачного Цюрихского озера, по которому курсируют белые лебеди и белые корабли. Кабаре Вольтер, основанное в 1916 году группой дадаистов, протестовавших против эстетики Прекрасной эпохи, которая, по их мнению, и привела к войне, сохраняет свой «протестный» интерьер, где можно посидеть в баре в обнимку с бюстом Вольтера, созерцая практически нынешнее современное искусство (совриск), только начала прошлого века. Тристан Тцара, Ханс Арп, Макс Эрнст отказались от традиционной эстетики, выставляя в Кабаре Вольтер немыслимые доселе произведения – полукартины-полускульптуры, то, что теперь называется арт-объектами. Тогда это был протест против ада войны, в которой они отказались принимать чью-либо сторону, и Швейцария, как пацифистская страна, дала им возможность найти для этого протеста художественный язык, а «совриск» хоть и вышел «из дадаистской шинели», но посыл его другой: осыпающаяся индустриальная эпоха.

Не случайно у входа в Kunsthaus – черная скульптура Родена «Врата ада». Это приглашение не в ад, а к проходящему сквозь него и всегда переживающему его искусству.

Цюрих-Вест – район сугубо сегодняшней жизни: стеклянные башни, музеи современного искусства, лофты, и лебединое озеро исчезает из вида – бывшая индустриальная зона, сохранившая свой дух и ныне, только теперь это не станки и конвейеры, а образ жизни людей, перенявших от машин главное их свойство – функциональность.

В получасе езды от Цюриха, на поезде, скользящем по рельсам как по маслу (спасибо Эшеру), приезжаю в Винтертур, чтобы посмотреть необычайную коллекцию Оскара Рейнхарда, где собраны шедевры от Питера Брейгеля до Ван-Гога. Смотрятся они иначе, чем в музеях, поскольку это личное пространство, вилла с мебелью, где жил сам Рейнхард, и его личный выбор. Импрессионистов он знал в детстве, его отец помогал им финансово, а сейчас на вилле «Am Römerholz» выставлены портреты Виктора Шоке. Это таможенник, который увлекся живописью импрессионистов, стал их покупателем и другом – в благодарность каждый из них написал его портрет.

В Люцерне похожая история. Анжела Розенгарт купила четырехэтажное здание все той же Бель-Эпок и разместила там коллекцию живописи, которую она и ее отец, арт-дилер, собирали всю жизнь. Она дружила с Пикассо, там много его работ, и несколько ее портретов. На одном она изображена в колье, которое надела специально, придя на встречу со мной, любезно согласившись провести для меня экскурсию по своему музею. А всего у нее собраны сотни работ все тех же великих, от Клее до Шагала. И со всеми она была знакома, кого-то застала только в детстве, с кем-то провела полжизни, и всех пережила. Так, неожиданно, я приблизилась к легендарной эпохе – через одно рукопожатие.

В Винтертуре – еще и главный швейцарский Музей Фотографии, расположенный в двух зданиях. В одном – историческая фотография и фототека, в другом – современные авторы. Посетителей там бывает пятьдесят тысяч в год, а в Кунстхаусе – чуть больше трех тысяч. Живопись и скульптура, любого периода, многим стали казаться знаемыми наизусть, а фотография будто бы еще таит в себе открытия.

В Роршахе, кантон Санкт-Галлен, на берегу Боденского озера, стоит прозрачный куб, Forum Würth, вход в который украшают скульптуры Ники де Сан-Фалль, а внутри – выставка из 80 работ, названная «Жажда леса» (Waldeslust). Это – малая часть коллекции современного искусства Рейнхольда Вюрта, который собрал уже 17000 объектов и открыл для них пятнадцать музеев. Его концепция – искусство, встроенное в жизнь: музей располагается в офисном здании его фирмы, и вход свободный.