Антония, схватив папку и поправив шляпку, поспешила за Шаттоном. Он на ходу пояснил, что в этом здании три подземных этажа. На первом Антония уже была, там проходили судебные заседания. На втором уровне были оборудованы кабинеты для допросов, а ещё ниже располагались камеры предварительного задержания. Никаких жутких казематов, всё прилично и строго по нормативу, как заверил Антонию Шаттон.

Они спустились на второй подземный этаж. С разрешения Шаттона Антония из любопытства заглянула в пару пустых допросных. В одной комнате подозреваемого и сотрудников правопорядка разделяла прозрачная ширма, в другой — преступнику казалось, что со всех сторон глухие стены, а следователи из-за магической перегородки прекрасно его видели.

После короткой экскурсии следователи вернулись к началу коридора, где за второй от лестницы дверью их ждала работа. Помещение оказалось вовсе без перегородок, и воришка уже был тут, наручниками пристёгнутый к ручкам стула, за его спиной маячил страж. Шаттон кивнул охраннику, как старому знакомому, и занял кресло напротив вора за широким тяжёлым столом. Антония опять не стала садиться, и, пока Вик задавал стандартные вопросы о личности вора, вгляделась в стражника. Мужчина начал нервничать от ее внимания.

Кивнув каким-то своим мыслям Антония, наконец, перевела взгляд на преступника. Страж облегченно выдохнул и как-то сдулся. Ему, конечно, передали, что к ним в администрацию наконец-то направили положенного по штату Читающего, и ему было интересно понаблюдать за неведомым специалистом и его работой. Но мужчина и представить не мог, что оказаться предметом внимания Читающего настолько… неприятно. Более подходящего слова стражник подобрать не смог.

— Любезнейший, почему ты соврал про своё имя? — воспользовавшись паузой, во время которой Шаттон записывал показания арестованного, поинтересовалась у преступника Антония. Молодой щуплый мужчина поднял на неё взгляд, открыл рот, побледнел, закрыл рот. Сделал новую попытку заговорить и снова безуспешно.

— Прости, что сразу не предупредила. Пока я здесь и работаю с тобой, солгать мне ты не сможешь. Поэтому, чтобы не было мучительно больно и неприятно, лучше сразу отвечай на все вопросы честно. Итак, что у нас с именем?

— Я непризнанный ублюдок. У папеньки был адюльтер, про который после моего рождения узнала его законная супружница и выставила мою мать-кухарку вон. Поэтому как положено, по отцу и по крови, родовым именем пользоваться не могу. По материнской линии дедуля, узнав, что моя мать нагуляла внебрачного ребёнка, устроил скандал и тоже отлучил. Бабулька, да будет Небо к ней милосердно, сколько могла, помогала нам деньгами, но маман замуж с дитём так никто и не взял, а когда мне было десять, бабка ушла к богам. Через четыре года за ней последовала и моя мать.

— Сочувствую, — вполне искренне кивнул Шаттон. — Насколько я понимаю, к делу это не относится? — следователь обернулся к коллеге, Антония пожала плечами. Откуда она могла знать о причинах лжи? — Тогда продолжаем…

Антония временами вставляла свои замечания или задавала дополнительные вопросы, а через полчаса и вовсе вся инициатива перешла к ней. Когда допрос был окончен, уставший Шаттон открыл дверь перед выглядевшей вполне бодро Антонией. Через другую дверь после их ухода стражник едва ли не с жалостью вывел вымотанного и выжатого вора.

— Протокол я боссу отдам, в следующий раз допрос и вся отчётность на тебе, — буркнул Шаттон, первым заходя в кабинет второго этажа. Не глядя, бросил папку на свой стол, налил себе крепкий чай, схватил первое попавшееся печенье. Кроме них, в отделе никого не было, похоже, коллеги ещё не вернулись с заданий.