– Насколько я помню, – продолжал Деллий, – весь юг Сирии встал на сторону Кассия.

– Включая евреев. И я лично признателен этому человеку, несмотря на то что Рим Антония считает его предателем. Он разрешил мне прикончить убийцу моего отца.

– Кассий был воином, – грустно промолвил Деллий. – Если бы и Брут был воином, сражение у Филипп могло бы закончиться совсем по-другому.

– Птицы щебечут, что у Антония тоже был неумелый партнер.

– Странно, до чего громко могут щебетать птицы, – ухмыльнулся Деллий. – Так что привело тебя к Марку Антонию, Ирод?

– Ты, наверное, заметил пятерых убого одетых воробьев среди стаи ярких фазанов там, внутри?

– Нет. Все выглядели для меня как яркие фазаны.

– О, они там, мои пять воробьев из синедриона! Демонстрируют свою исключительность, стоя от остальных как можно дальше.

– Это значит, что они торчат в углу, за колонной.

– Правильно, – кивнул Ирод, – но, когда появится Антоний, они выступят вперед, стеная и бия себя в грудь.

– Ты еще не сказал мне, почему ты здесь.

– На самом деле там больше пяти воробьев. Я, как сокол, слежу за ними. Они намерены увидеть триумвира Марка Антония и изложить ему свое дело.

– Какое дело?

– Что я плету интриги против законных наследников и что мне, иноверцу, удалось настолько втереться в доверие к царю Гиркану и его семье, что меня считают женихом дочери царицы Александры. Это кратко. Чтобы выслушать полную версию, понадобятся годы.

Деллий удивленно прищурил хитрые карие глаза:

– Иноверец? Кажется, ты сказал, что ты еврей.

– Не по закону Моисея. Мой отец женился на набатейской царевне Кипре. Арабке. А поскольку евреи считаются евреями по материнской линии, дети моего отца стали иноверцами.

– Тогда чего ты надеешься добиться здесь, Ирод?

– Всего, если мне разрешат сделать то, что необходимо. Евреям нужна твердая рука – спроси любого римского наместника Сирии с тех пор, как Помпей Великий сделал Сирию провинцией. Я намерен быть царем евреев, нравится им это или нет. И стану им, если женюсь на царевне из династии Хасмонеев, ведущей свой род от Иуды Маккавея. Наши дети будут евреями, а я намерен иметь много детей.

– Значит, ты здесь, чтобы защищать себя? – спросил Деллий.

– Да. Делегация синедриона потребует, чтобы меня и всех членов моей семьи выслали под страхом смерти. Сами они не могут это сделать без разрешения Рима.

– Да, трудная задача, если принять во внимание поддержку Кассия! – весело воскликнул Деллий. – Антонию надо будет выбирать между двумя фракциями, которые поддерживали не того человека.

– Но мой отец поддерживал Юлия Цезаря, – возразил Ирод. – Мне только надо убедить Марка Антония, что, если мне разрешат жить в Иудее, я всегда буду на стороне Рима. Он был в Сирии несколько лет назад, когда Габиний служил там наместником, так что Антоний знает, какой беспокойный народ евреи. Но вспомнит ли он, что мой отец помогал Цезарю?

– Хм, – промычал Деллий, щурясь на радугу водяных брызг, бьющих изо рта дельфина. – Почему Марк Антоний должен помнить об этом, если совсем недавно ты был человеком Кассия? Догадываюсь, как и твой отец до своей смерти.

– Я неплохой адвокат и смогу защитить себя.

– При условии, что тебе дадут шанс.

Деллий поднялся, тепло пожал руку Ирода.

– Желаю тебе успеха, Ирод из Иудеи. Если я сумею помочь тебе, то помогу.

– Я буду очень благодарен.

– Ерунда! – засмеялся Деллий, уходя. – Нет у тебя таких денег.

Марк Антоний был на удивление трезв с тех пор, как отправился на Восток, однако шестьдесят человек в его окружении ожидали, что Никомедия увидит сибарита Антония. По этой же причине, узнав о его появлении по соседству, из Византия поспешила труппа музыкантов и танцовщиц, поскольку от Испании до Вавилонии каждый член Общества актеров – поклонников Диониса знал имя Марка Антония. К всеобщему изумлению, Антоний отпустил музыкантов, наградив их золотом, и продолжал оставаться трезвым, хотя и с тоскливым выражением на красиво-безобразном лице.