И сходство души не по чувства порыву,
Слетевшему с уст наобум,
Проведали мы, но по мысли отзыву
И проблеску внутренних дум.
Занявшись усердно общественным вздором,
Шутливое молвя словцо,
Мы вдруг любопытным, внимательным взором
Взглянули друг другу в лицо.
И каждый из нас, болтовнёю и шуткой
Удачно мороча их всех,
Подслушал в другом свой заносчивый, жуткий,
Ребёнка спартанского смех.
И, свидясь, в душе мы чужой отголоска
Своей не старались найти,
Весь вечер вдвоём говорили мы жёстко,
Держа свою грусть взаперти.
Не зная, придётся ль увидеться снова,
Нечаянно встретясь вчера,
С правдивостью странной, жестоко, сурово
Мы распрю вели до утра,
Привычные все оскорбляя понятая,
Как враг беспощадный с врагом, —
И молча друг другу, и крепко, как братья,
Пожали мы руку потом.
Январь 1854
«Ты, уцелевший в сердце нищем…»
Ты, уцелевший в сердце нищем,
Привет тебе, мой грустный стих!
Мой светлый луч над пепелищем
Блаженств и радостей моих!
Одно, чего и святотатство
Коснуться в храме не могло:
Моя напасть! моё богатство!
Моё святое ремесло!
Проснись же, смолкнувшее слово!
Раздайся с уст моих опять;
Сойди к избраннице ты снова,
О роковая благодать!
Уйми безумное роптанье
И обреки всё сердце вновь
На безграничное страданье,
На бесконечную любовь!
1858
Дорога
Тускнеет в карете, бессильно мерцая,
И гаснет ночник;
Всё пасмурней тянется чаща глухая.
Путь тёмен и дик.
Карета несётся, как будто б спешила
В приют я родной;
Полуночный ветр запевает уныло
В пустыне лесной.
Бегут вдоль дороги всё ели густые
Туда, к рубежу,
Откуда я еду, туда, где Россия;
Я вслед им гляжу.
Бегут и, качая вершиною тёмной,
Бормочут оне
О тяжкой разлуке, о жизни бездомной
В чужой стороне.
К чему же мне слушать, как шепчутся ели,
Всё мимо скользя?
О чём мне напомнить они б ни сумели —
Вернуться нельзя!
Сентябрь 1861
«Снова над бездной, опять на просторе…»
Снова над бездной, опять на просторе —
Дальше и дальше от тесных земель!
В широкошумном качается море
Снова со мной корабля колыбель.
Сильно качается; ветры востока
Веют навстречу нам буйный привет;
Зыбь разблажилась и воет глубоко,
Дерзко клокочет машина в ответ.
Рвутся и бьются, с досадою явной,
Силятся волны отбросить нас вспять.
Странно тебе, океан своенравный,
Воле и мысли людской уступать.
Громче всё носится ропот подводный,
Бурных валов всё сердитее взрыв;
Весело видеть их бой сумасбродный,
Радужный их перекатный отлив.
Так бы нестись, обо всём забывая,
В споре с насилием вьюги и вод,
Вечно к брегам небывалого края,
С вечною верой, вперёд и вперёд!
Январь 1854
Юлия Жадовская
«Всё ты уносишь, нещадное время…»
Всё ты уносишь, нещадное время, —
Горе и радость, дружбу и злобу;
Всё забираешь всесильным полётом;
Что же мою ты любовь не умчало?
Знать, позабыло о ней ты, седое;
Или уж слишком глубоко мне в душу
Чувство святое запало, что взор твой,
Видящий всё, до него не проникнул?
1846
«После долгой тяжёлой разлуки…»
После долгой тяжёлой разлуки,
При последнем печальном свиданье
Не сказала я другу ни слова
О моём безутешном страданье;
Ни о том, сколько вынесла горя,
Ни и том, сколько слёз пролила я,
Как безрадостно целые годы
Понапрасну его всё ждала я.
Нет, лишь только его увидала,
Обо всём, обо всём позабыла;
Не могла одного позабыть я —
Что его беспредельно любила…
«Тихо я бреду одна по саду…»
Тихо я бреду одна по саду,
Под ногами жёлтый лист хрустит,
Осень льёт предзимнюю прохладу,
О прошедшем лете говорит.
Говорит увядшими цветами,
Грустным видом выжатых полей
И холодными, сырыми вечерами —
Всей печальной прелестью своей.
Так тоска душе напоминает
О потере наших лучших дней,
Обо всём, чего не возвещает