Подойдя ближе, граф словно налетел на невидимую стену. Рассмотрел за кровавой коркой лицо сына?

Стриж глумливо усмехнулся, отметив, что эльф либо не узнал Феба, либо ему было глубоко наплевать на покойного наследника Змеев.

– Я буду убивать тебя медленно, – играя желваками, пообещал Гарм.

Голос его звучал глухо и угрожающе.

Лёха промолчал. Его внимание занимал язык тела обоих противников. Кулаки графа были сжаты так, что побелели костяшки, а вот ушастого, похоже, семейная трагедия союзника оставила равнодушным. Куда больше его занимал пленный собрат.

– Сперва я выпотрошу тебя и узнаю имя хозяина, – он взял со стола нож, – затем убью девчонку и посажу на её место кого-то более покладистого.

Полюбовавшись игрой света на лезвии, Гарм неторопливо, наслаждаясь каждым мигом, разрезал пленнику сухожилие на левой ноге. Лёха стиснул зубы, но всё равно не смог сдержать стон и накативший ужас.

Во все времена пленников так лишали возможности побега. Разрезанное сухожилие, даже зажив, навсегда делало человека инвалидом, не способным самостоятельно перемещаться.

Несмотря на сидевшего внутри демона, способного залечить и не такую рану, Стриж всё равно испытывал первобытный страх остаться калекой. Страх, которому он позволил отразиться на лице.

Гарму зрелище понравилось. Его улыбка больше напоминала звериный оскал.

– Это только начало, мразь, – пообещал он, демонстрируя нож. – Когда я получу доступ к артефакту Кречетов, то обрету такую мощь, что смогу справиться хоть с самим императором! И твоему хозяину, тварь, придётся ответить за то, что он вмешался в мои дела…

Лезвие прошлось по второму сухожилию. Лёха заорал в голос, изливая боль в крике.

Эльф взирал на это с сочувствием, но не сделал ни единой попытки остановить пытку.

– Как видишь, – удовлетворённо оглядев пленника, произнёс граф, – теперь даже способность менять лица не поможет тебе сбежать. Ты сдохнешь в этом подвале, ничтожество. Вопрос лишь в том, насколько мучительно это будет.

В этот момент угроза казалась очень реальной. В сознании настойчиво билась иррациональное желание сжать пальцы и сломать тревожное кольцо. Но что толку? Кречеты не полезут в самое сердце чужого клана, чтобы вытащить из плена чужака. А если бы случилось чудо и они это сделали – толку от самоубийственной атаки не будет.

– Начнём с простого, – буднично произнёс граф. – Как мне тебя называть?

Обычно, чем больше Стриж нервничал или боялся, тем больше он шутил. Часто тупо, но это помогало нервной разрядке. Вот и сейчас у него в голове пронеслось несколько весьма нелепых вариантов, начиная с «Бонд. Джэймс Бонд» и заканчивая «Папочка, неужели ты не узнаёшь меня?».

Он уже собрался ляпнуть что-то эдакое, когда в памяти возникла куда более уместная фраза из прочитанной недавно книги.

Усмехнувшись, Лёха сказал:

– Я просто оружие моего господина. А у оружия нет имени.

Прозвучало пафосно, но для местных, похоже, оказалось в самый раз. Граф даже одобрительно кивнул прежде, чем всадить кулак в живот пленнику.

– Плевать мне на твоё имя, а вот про своего господина ты расскажешь всё. Может, не сразу, но мы никуда не торопимся.

Он щипцами снял с жаровни раскалённый добела зубец и поднёс к лицу Стрижа, давая возможность рассмотреть получше.

– Как ты проник в мой лагерь и помог девчонке сбежать? – проникновенно спросил он. – И почему она вообще стала интересна твоему господину? Никто не мог узнать о гибели Кречетов так быстро! Даже их щенку принёс весть гонец, которого послал я.

Раскалённый металл двинулся ниже, замерев у Лёхиного плеча.