«Бродяга умный», – с акцентом пел Газманов где-то в глубине магнитофона.

Тимур и его команда были на месте. Они сидели за тем же столиком. На лбу у Хорька была длинная царапина. У Валуя губы покрылись кровавой коркой. Лицо Малыша украшал припудренный синяк. Наташа выглядела лучше всех, но не походила на человека, довольного жизнью. Половину ее лица закрывали черные очки, она их не хотела снимать даже в полумраке бара. Мое появление было воспринято индифферентно. Вся компания как-то сразу начала смотреть в другую сторону, будто там было что-то интересное. Хотя ничего интересного там не было и быть не могло.

– Бутылку мартини и лед, – потребовал я.

Прихватив бутылку и тарелку со льдом, я направился к честной компании. Со стуком поставив заказ на стол, я уселся рядом с Валуем.

– Привет, граждане хулиганы.

– Здрасте, – произнесла Наташа, смотря в сторону.

Остальные меня упорно игнорировали.

– Обижаетесь? Сами же начали.

– Тебе чего надо? – спросил Валуй. – Вчера сделал нас. Завтра еще посмотрим, как обернется.

Говорил для понту, чтобы сохранить лицо. Хотя видно было, что ему очень хочется сейчас оказаться где-нибудь в другом месте.

– А теперь слушайте, парни, – произнес я негромко. – Будете хамить, нагружу за вчерашнее каждого на тысячу баксов. Чтобы впредь знали, кого куснуть вознамерились.

– Крутизна, – прошипел Валуй. – Здесь тебе не Москва.

– Точно, – согласился я. – Здесь похороны дешевле.

Я резко вдавил каблук в ногу Валуя под столом и, наклонившись к нему, прошептал:

– Еще слово, козел, и завтра примочку свинцовую проглотишь.

Валуй поморщился от боли. И заткнулся.

– В общем, забудем о грустном. За знакомство. Разлей мартини, – кивнул я Валую.

Тот нехотя подчинился.

– Алексей, – представился я.

– Павел! – с энтузиазмом воскликнул Хорек.

– Наташа, – произнесла экс-королева красоты, сняла очки, чтобы протереть стекла, и я понял, почему она их носила. Под левым ее глазом пристроился правильной формы синяк. Кто-то из одноклассников посчитал ее виновницей за позор и решил, что не одним им с битыми мордами ходить.

– А тебя? – посмотрел я на Валуя.

– Тимур.

Железняков окинул взором мой просторный номер, расположенный на седьмом этаже интуристовской гостиницы, и оценил его:

– Отлично. А у меня в номере во всех углах тараканы, раковина в углу, кран течет и все время капли о металл. Четыре в минуту – я замерял.

Да уж, на пятьсот пятьдесят рублей гостиничных, которые выделяет наша контора командированным, когда гостиницы начинаются от полутора тысяч, не разгуляешься.

– Меня положение обязывает так жить, – заявил я.

– Положение? Ничего, что я на «ты»?

– Не страшно, – успокоил я его.

– А пиво «Арсенальное» подойдет? Или вы только английский эль уважаете? – Железняков вытащил из портфеля четыре бутылки.

– Подойдет. Люблю туземную экзотику.

Железняков взял со стола ключи и профессиональным жестом сорвал пробку. Он уселся в кресло, положил ногу на стол и сделал из горлышка большой глоток. Я тоже откупорил бутылку, налил содержимое в бокал и расположился напротив моего боевого товарища.

У оперов три профессиональных напитка: кофе вечером, когда работа затягивается и ей не видно конца и края, пиво днем, ну и водка – это национальное, для расслабухи.

– Рассказал бы о своих успехах, – предложил Железняков.

– Внедрился. Вошел в доверие. Буду работать.

– Внедрился… Этот твой сумасшедший стиль работы. Лезешь в пекло. Притом не ради дела, а чисто для интереса – как оно там будет. А если бы они тебя сделали?

– Они? Меня? Ты серьезно?.. Зато теперь они меня боятся. Сразу себя поставил. Страх порождает уважение.