Сердце екнуло и устроилось где-то в солнечном сплетении. Малыш прикусил губу. Он попытался прикинуть, как сбить живчика с ног и рвануть на шоссе. Но тут решимость, и без того невеликая, была сломлена видом пистолета, смотрящего в его сторону.

– И не думай дернуться. Убью, – буднично посоветовал бородач.

Малыш в честном бою показал бы этим двоим, где раки зимуют. На ринге, на татами – мало бы им не показалось. Да и сейчас, если бы не сжали с двух сторон. Карман его оттягивал кастет – от шпаны отмахиваться. Можно было бы и тут побиться. Можно было бы… Но нельзя. Слишком слабы ватные ноги. Слишком пусто внутри. Слишком явственно представляешь себе, как длинное лезвие впивается в твою печень, а пуля из «макарова» разворачивает внутренности.

– Вам чего, мужики? – спросил он вдруг севшим, не своим голосом.

– Мужики на зоне бензопилой работают. Пошли, сосунок, перетрем накоротке.

Недалеко их ждали «Жигули». Молчаливый водитель, не проронив ни слова, тронул машину вперед.

– Твой кореш Рома взял у нас аванс шесть тысяч «зеленых», – сообщил рыжий. – Обещал медальон шестнадцатого века и еще антикварное рыжевье. Ни медальона, ни Ромы.

– А я при чем?

– При чем? Рома сказал, все через тебя делается. И деньги тебе отдал. Так что с тебя восемь тысяч «зеленых». Две – за просрочку.

– Охренели?!

Тут Малыш получил второй синяк. Бил бородатый со знанием дела, резко и без размаха.

– Врать нехорошо, – покачал головой рыжий.

– Кто же Роме авансы дает? Он долги никому не возвращает, – проскулил Малыш, потирая больную скулу.

– Нам бы вернул. Нам все возвращают. Если, конечно, на тот свет не торопятся.

– Гадом буду, ничего он мне не говорил. Хоть убейте.

– На дурика мы на народ не наезжаем, – сказал рыжий. – Чужого нам не надо. За свое горло перегрызем. Мы справки навели. В доле ты с Ромой. Однозначно. Пять дней тебе. Потом счетчик включаем. Через десять дней червонец должен будешь.

– У меня нет таких денег!

– А, так бы сразу и сказал, – кивнул бородатый и перещелкнул затвором пистолета.

Выстрелит, решил Малыш. Тут прямо и завалит. А потом отвезут за город и кинут в реку с кирпичами на ногах. Им ничего не стоит.

– Я постараюсь, – проклиная все на свете, неживыми губами прошептал Малыш.

– Постарайся. В милицию не ходи – они тебе не помогут. На братву тоже не надейся. Ищи деньги.

– Найду…

Малыш еще раз посмотрел на себя в зеркало, расчерченное стекающими струйками воды.

– Жизнь моя жестянка.

Он чувствовал себя одним-одинешеньким во всем мире. Восемь тысяч долларов. Где их взять. У Хорька? Как же, он за цент удавится. Валуй? Наташа? Смешно. Машину продать? Так недавно ее стукнул, в гараже стоит без движения, больше тысячи за нее не получишь.

Больше всего хотелось сейчас заснуть и, проснувшись, узнать, что все проблемы решились сами собой. Вот только бывает ли так?

– Здравствуй, красавица, – произнес я, нацепляя на лицо самую обворожительную из своих обворожительных улыбок.

– Здрасте.

– Я бы на месте властей запретил тебе здесь торговать.

– Чегой-то?

– Ты затмеваешь своей красотой блеск куполов.

Господи, чего только не приходится молоть ради исполнения служебного долга!

– Ох, языкастый, – хихикнула сразу повеселевшая Наташа. Сказано это с интонациями не королевы красоты, а деревенской девчонки на завалинке между лузганьем семечек.

– Где твой кавалер?

– В кавалерии, – хмыкнула она. – Решил ускакать от меня куда подальше.

– Он готов покинуть такую женщину?

– У него чердак поехал. Ходил, клянчил и у меня, и у ребят деньги. Шесть тысяч баксов – и ни копейки меньше! Точно, на солнце перегрелся. Где мне столько взять? Я на панели не стою. Не нашел денег и решил – ту-ту-у, – она махнула рукой.