Оставшееся до поступления время мы потратили на развлечения. Посетили несколько ресторанов, которые когда-то нравились нашему магу, выступавшему гидом по столице, внимательно порылись на развалах лавок артефакторов, алхимиков и оружейников, обошли пешком самые богатые улицы перед королевским дворцом – конечно, там, куда вообще пускали.

Наконец, настал знаменательный день – в восемь тридцать утра, за полчаса до официального начала церемонии поступления, мы уже были у приземистого здания на границе Академии.

В само здание сегодня не пускали. Снаружи уже собралось человек четыреста – похоже, первый курс, если пройдет хотя бы половина, будет очень большим. И, я так понимаю, народу было бы намного больше, если бы не правило, по которому стипендию давали только для одного ребенка из каждой семьи. Разные бывают обстоятельства, не все могут позволить себе достаточно серьезную сумму, чтобы отправить и других отпрысков на учебу.

Ровно в девять утра из здания вышел седой маг. Лицо его было мне незнакомо, но одет он был богато, словно принадлежит к высшей аристократии. Так оно и оказалось, когда он заговорил:

– Доброе утро, абитуриенты! Я глава приемной комиссии – профессор Академии граф Едлер! Будьте добры проследовать налево!

Он повелительно взмахнул рукой, рукав богато украшенной золотом мантии взметнулся за ней, и массивная каменная стена слева от здания, до этого преграждавшая вход в Академию, исчезла, открывая доступ на ее территорию. Почти никто не удивился – про этот трюк большинство знало, родители же были магами и тоже отучились в Академии. Но все же несколько человек изумленно ахнули, продемонстрировав, что они из семей, где родители по каким-то причинам в Академии не побывали. На них посмотрели, как на крестьян, ввалившихся в грязной одежде по ошибке на аристократический прием, и бедолаги постарались побыстрее затеряться в толпе.

Всей этой гурьбой мы ввалились на территорию Академии. Граф важно выхаживал впереди, мы шагали за ним по ухоженной лужайке. По разрешению графа магический барьер мы преодолели, так что теперь огромные корпуса Академии перестали казаться золотыми, став желтыми. Но никто в них пальцем не тыкал, первую реакцию на исчезновение стены все уже усвоили. Если кто и удивлялся, то старательно это скрывал, шагая с пресыщенным видом, словно отучился в Академии уже полный срок, и никаких тайн тут для него уже быть не могло.

Ни в одно из зданий нас не повели – первую процедуру отсева по размеру источника провели прямо на открытом воздухе. Нужно было всего лишь подойти и положить руку на черную глыбу, лежавшую на лужайке. Она была отполирована по центру – сотни лет именно туда клали руку абитуриенты Академии. Уж не знаю, их ли руками была глыба отполирована, или ее специально шлифовали для придания большей эффектности церемонии, но смотрелось красиво.

Если размер источника соответствовал необходимому минимуму – плита меняла цвет на белую. Если был большим – становилась зеленой. Если был огромным – красной. Самое плохое было, если цвет не менялся – это означало, что абитуриент не станет студентом.

Вот тут уже эмоции скрывать стало трудно – равнодушные взгляды исчезли, сменившись заинтересованными. Первый вопрос для каждого – хватит ли резерва источника, чтобы пройти испытание? Да, большинство знали требования и были уверены, что у них хватит, – но не волноваться по этому поводу было невозможно. Да что там, даже я, прошедший через такое, что и не снилось собравшейся здесь зеленой молодежи, немного волновался! Хотя у меня с Эрли имелись дополнительные основания для волнения – ведь наши источники не были в полной мере натуральными. Я знал, что у плиты случаются – очень редко, но все же случаются – сбои и с определением резерва обычных источников, а наш был сформирован на демонической основе. К счастью, я заранее озаботился этим вопросом и приобрел за пять золотых полный устав Академии. Здоровенная штука, такой и убить можно, просто уронив с небольшой высоты на человека, но мы с Аркошем перелопатили ее вдоль и поперек. И нашли резервный вариант на такой случай. Хотя я бы очень хотел, чтобы он не пригодился, – по-прежнему помнил о том, что не надо выделяться.