Переходим к таким чертам полиса, которым часто придают большое значение (особенно в отечественном антиковедении) и порой даже включают в определение этого феномена, но реальную роль которых, на наш взгляд, не следует преувеличивать, считая их интегральными, базовыми характеристиками полисного типа социума. Прежде всего речь идет о так называемой античной форме собственности. Именно ее наличие по большей части фигурирует в определениях полиса, даваемых в марксистской и постмарксистской российской историографии («гражданская община с античной формой собственности»). Как известно, понятие, о котором идет речь, введено К. Марксом – кстати, в одной из его самых сильных работ «Формы, предшествующие капиталистическому производству».

В связи с античной формой собственности прежде всего необходимо сказать несколько слов относительно того, в каком смысле понимать данную категорию. Иногда ее трактуют несколько упрощенно: в полисе имелись частновладельческие земли, но имелись в то же время и общинные, государственные (нередко их даже при описании греческих полисов называют римским термином ager publicus, «народное поле»). И в этом видят двуединство частной и общественной собственности. Кстати, наверное, не случайно используется именно латинское словосочетание: в Риме категория ager publicus фиксируется наиболее четко. Для ряда греческих полисов вопрос о формах существования «народного поля» не столь прост и однозначен. Впрочем, отвлекаясь от частностей, в целом, видимо, выделение двух типов земель можно признать приемлемым и достаточно корректным.

Однако мы сразу оказываемся перед проблемой: а что же здесь специфически античного, специфически полисного? В очень многих обществах мы встречаем такую дихотомию между частной и государственной собственностью на основное средство производства. Мы бы даже сказали, что таких обществ в истории подавляющее большинство. Чрезвычайно редки типы государств, в которых наличествовала бы только и исключительно государственная собственность, да и в них-то этот принцип никогда не был проведен с полной и исчерпывающей последовательностью. Что же касается государств, в которых была бы только частная собственность, то они, насколько можно судить, вообще невозможны по определению. Одним словом, выдвинутый принцип никакой полисной специфики еще не демонстрирует.

Античную форму собственности понимают также и в ином, более продуманном смысле: суть ее видят в том, что гражданин полиса был собственником земли именно постольку, поскольку он являлся гражданином. Эти два статуса следует признать, как правило, неотъемлемыми друг от друга и обусловливавшими друг друга. Индивид лично свободный, но не пользовавшийся гражданскими правами, не мог получить в собственность земельный надел. Сразу отметим, что, строго говоря, даже и из этого правила возможны исключения, однако их сейчас можно не принимать во внимание, поскольку мы изучаем общий принцип. С другой стороны, гражданская община наделяла такими наделами своих членов, а при необходимости могла и отобрать участок.

Сказанное означает, что именно полис, община, коллектив граждан выступал как верховный собственник всей полисной земли. В подобных условиях само право собственности на основное средство производства было обусловлено принадлежностью к гражданскому коллективу и контролировалось им. Это и выступает как античная форма собственности – форма, которую можно назвать двуединой и которой, вне сомнения, присуща некоторая парадоксальность. С одной стороны, нельзя сказать, что гражданин полиса не являлся частным собственником. С другой же стороны, в каком-то смысле он им действительно не являлся или по крайней мере не вполне являлся. Ведь его право на землю было неотъемлемым, только пока он оставался гражданином. В случае утраты этого статуса (например, по приговору суда за какое-либо преступление) полис на вполне законных основаниях лишал его надела. В принципе полис мог провести и общий принудительный передел всех частновладельческих земель (γῆϚ ἀναδασμός) на началах полного равенства между гражданами, то есть «черный передел», если пользоваться русской терминологией. Безусловно, названная здесь мера считалась революционной и/или тиранической по своей сути, применялась крайне редко, но все-таки примеры такого рода известны.