Я, Сергей Гончаренко, бывший офицер спецназа ВДВ, бывший дезертир и бандит, ныне майор управления «НК» ФСБ России – и есть тот самый безжалостный меч, орудие возмездия, скальпель, отсекающий больные органы.

Возможно, обыватель, если ему рассказать и показать, чем мне приходилось заниматься в этой жизни, грохнется в обморок, да так из него и не выйдет. А если и выйдет, то увидит во мне воплощенное зло. Потому что мне пришлось делать очень много такого, что приводит в ужас, а порой и вызывает омерзение. Только есть одно «но».

Как поется в одной очень точной песне:

Да, невозможна. Без меня и моего глубоко законспирированного подразделения, которое называется «Группа «Перевертыши» и подчиняется непосредственно руководителю «НК» генерал-лейтенанту Ломакину.

Памятная беседа с генералом в теплый майский вечер дала отсчет цепи событий, приведших меня из Москвы в ставший давно родным миллионный город на юге России Кручегорск, который неоднократно в последнее время появлялся в поле оперативных интересов «Перевертышей». За последние два года мы там вычистили два куста боевиков и еще много чего наделали.

С Ломакиным тогда встретился я в офисе заштатной коммерческой конторки на юго-западе Москвы. Раньше там был небольшой одноэтажный продовольственный магазин, снабжавший продуктами жителей окрестных девятиэтажек. Магазин обанкротился с приходом новых экономических отношений, и кто-то додумался сделать в нем офис, впоследствии переходивший из рук в руки и в конце концов ставший приютом одной из фирмочек, служивших прикрытием для деятельности Управления «НК».

Мы расположились в полуподвальном помещении офиса, являвшемся комнатой для переговоров, оснащенной самой передовой защитной системой «Полог-СКТ» – она делала совершенно невозможным как прослушивание, так и запись разговоров.

Есть такая народная примета: все встречи с руководителем Управления «НК» – к большому переполоху и крови. Генерал не имеет привычки по мелочам дергать своих сотрудников, находящихся на нелегальном положении, и впустую полоскать им мозги речами о трудностях текущего момента. У него всегда все предельно конкретно, жестко и понятно – куда идти, кого давить и стрелять. Именно на таких встречах подписываются приговоры и решаются судьбы – окончательно, без обжалования.

Вот и тогда я понимал, что мои два месяца безделья закончились. И трубит полковая труба «Подъем, враг у ворот».

У нас сложились некоторые ритуалы встреч – мы пьем кофе, который отлично умеет заваривать генерал, или коньяк. Осведомляемся о здоровье друг друга. Иногда Ломакин выдает что-то из своих бесконечных философских сентенций – он эстет, философ и по сути своей просветитель, верящий в победу человеческого разума. И инквизитор – куда без этого, положение обязывает. И он весь лучится энергией, отличающей великих организаторов – тех, кто титаническим напряжением своей воли всегда двигал вперед человечество, строил города, плотины, ядерные станции, выводил людей в космос, выигрывал безнадежные битвы. Такой фанатичной харизмой и беспредельной преданностью своему делу обладали, наверное, Королев и Курчатов. Только энергия генерала направлена не на созидание и даже не на разрушение. А на то, чтобы не дать разрушить то, что уже построено.

– Ты знаешь, что такое грязная бомба? – отставив чашку кофе, спросил Ломакин.

– Оружие массового поражения, поражающим фактором которого являются радиоизотопы, – произнес я четко, как на экзамене.