Наконец-то Потапова объявилась. Честно говоря, Вика уже решила, что журналистка отказалась от расследования. И вот нежданный звонок.

– Чурбаков? А откуда вы его знаете? – Вика была искренне удивлена тем, что Потапова заинтересовалась замом по науке. Какое отношение может иметь к гибели Олега восьмидесятилетний академик? Но приученная в детстве не отвечать вопросом на вопрос, Вика быстро спохватилась и постаралась ответить Потаповой максимально развернуто.

– Аполлинарий Николаевич очень крупный ученый. Профессор, академик РАН, у него много наград, почетных званий, и он занимает должность зама по науке уже лет тридцать, а возможно, и больше, – морща от натуги лоб, рассказывала Виктория.

– Тридцать лет? Немало, – заметила Женя. – Сколько же ему самому?

– Около восьмидесяти. Но он еще бодр. Я видела его год назад на приеме, ни за что не дала бы ему больше семидесяти. А какое отношение он имеет к гибели Олега?

– Пока не знаю, просто собираю информацию, – уклончиво пояснила Женя. – А как он относился к вашему мужу?

– У них были сугубо деловые отношения. Олег пришел в институт уже состоявшимся ученым, с мировым именем. Его работы активно издавались за рубежом, и, мне кажется, Чурбаков немного ревновал Олега к его молодости, перспективам, ведь его собственные достижения были уже в далеком прошлом. Во всяком случае, так мне показалось из рассказов Олега. Но в целом конфликтов или разногласий у них не было.

– Ну а какие-то сплетни, слухи, хоть что-то? Что любит есть, пить, с кем дружит? – теребила пассивную Вику Евгения.

– Ну, это же просто разговоры, – как-то неохотно произнесла Вика.

Отчего-то ей не хотелось откровенничать с Женей. Это было странно. Ведь Женя расследовала смерть ее супруга. Но зачем ей вдруг понадобились сплетни о старом уважаемом ученом? Простая привычка журналиста совать везде нос? А если она потом обнародует эти сплетни и доведет пожилого уважаемого человека до инфаркта? Вика не знала, забота о здоровье Чурбакова ею руководит или еще что-то, но рассказывать Жене ничего не собиралась.

– Знаете, Олег не любил обсуждать своих коллег, – сказала истинную правду Вика, все, что она знала, ей рассказала одна пожилая дама, сидящая с ней за столом на институтском банкете. – Он считал, что личная жизнь каждого его личное дело, а до сплетен он не опускался.

Женя была недовольна. Ей отчего-то показалось, что Виктория хитрит. Объяснить подобное поведение она не могла, да и не была уверена в своем мнении, но такое ощущение у нее было. Немного поразмыслив над разговором с Викторией, Женя все же пришла к выводу, что ей померещилось. Но где раздобыть информацию? Эх, жаль, нельзя проникнуть на территорию института и побеседовать с уборщицами, вахтершами и неудачливыми учеными мужами, обиженными на жизнь и более успешных коллег, в курилке.

Эта мысль так захватила Женю, что она незаметно для себя стала изыскивать способы проникнуть на вожделенную территорию. Ничего, кроме обычного журналистского хода, ей в голову не пришло. Надо звонить директору института и уговаривать дать интервью для программы, рассказывающей о деятельности современных научных учреждений, направлениях их работы и развития. Банально, но действенно.

«Хотя намного лучше было бы устроиться туда на работу какой-нибудь лаборанткой. Но для этого нужна трудовая книжка, диплом и так далее», – с досадой размышляла Женя.

И тут ее осенило. Бабуля!

Анна Ивановна была уже на пенсии, большую часть года они с дедушкой проводили на своей даче под Белоосторовом и только ближе к зиме возвращались в город. Но на дворе-то как раз было начало ноября, бабуля с дедулей уже вернулись, и бабуля, как обычно, хандрит, потому что терпеть не может конец года, темные ранние сумерки и промозглую сырость. У нее скачет давление, ломит кости, она становится раздражительной и плаксивой. Надо ее развлечь. А оживает бабуля только в коллективе.