Мадам Ле Блан подняла бокал:
– За доверие, мои дорогие!
Дело второе. Любовь Клеопатры
Великий князь Николай Николаевич остановил взор на победителях скачки. Офицеры замерли в ожидании слов генерал-фельдмаршала. Тот медлил, вглядываясь в лица, затем кивнул юному корнету Тарло.
– В седле держался отлично, барьеры взял безукоризненно. Кто таков?
– Корнет Владимир Тарло.
– Уж не Константина ли Львовича сын?
– Так точно, ваше превосходительство!
– Как же, помню его у Плевны. Отличился он тогда при рекогносцировке. Сам Георгия ему вручал. Рад убедиться, корнет, что сегодня и вы не оплошали. Пажеский корпус, небось, закончили с отличием? – великий князь указал на мальтийский крестик, белевший на мундире улана.
– Четвертым в выпуске.
– А что, корнет, пошли бы ко мне адъютантом?
Граф почувствовал, что колени его подкашиваются, и, если б не сидел в седле, точно бы рухнул наземь.
– Почту за высочайшую честь! – стараясь рубить слова, ответил Тарло.
– Вот и славно! Вот и отлично! Стало быть, завтра поутру явитесь ко мне в дом на Благовещенской площади.
– Так точно, ваше превосходительство!
– Генералу Червонному передай, что отныне ты при мне состоять будешь.
– Да полно тебе бредить, Низи! – вдруг заговорил рыжий скакун командующего санкт-петербургским военным округом. – Не видишь, что ли, этот прощелыга за тузами и королями Бога и государя позабыл?! Как ты станешь ему доверять?
Корнет с раскрытыми от удивления глазами прямо из седла бухнулся на колени:
– Не посрамлю, ваше императорское высочество. Четырьмя тузами… Ой! Господом нашим клянусь – не посрамлю!
– Да посрамит, посрамит! – не унимался рыжий скакун. – Потому как игрок и плут.
– Вставайте, граф. – Ахалтекинский скакун толкнул лейб-улана копытом в плечо. – Вставайте, полно спать, день уже на дворе!
Владимир Тарло приоткрыл глаза. Над ним склонился его плечистый камердинер:
– Я говорю, день уже на дворе! За дело пора!
– Фу ты, Матка Боска Ченстоховска, привидится же такое! Который час?
– Двенадцатый, ваше сиятельство.
– Этакая рань! Что это вдруг ты решил меня тормошить спозаранку?
– Хотел сообщить, что Абдурахман-паша изволили отбыть из отеля.
– В каком смысле, отбыть?
– Прикажете кофе? – не меняясь в лице, поинтересовался Андре.
– Я спросил, в каком смысле – отбыть?
– Отбывают в одном смысле. Уселся в экипаж и велел кучеру гнать в сторону Ниццы.
– Бред какой-то.
– Так прикажете кофе?
– Да, по-восточному.
Андре поклонился.:
– Сию минуту будет доставлено.
Тарло выбрался из-под покрывала, и Андре помог ему надеть шлафрок.
– Вода для умывания готова, – сообщил камердинер, – бритва наточена. Желаете бриться сами, или помочь вам?
– Управлюсь, – буркнул граф, направляясь в ванную комнату. У самой двери он остановился и вновь повернулся к Андре.
– Ты хочешь сказать, что этот, с позволения сказать, племянник султана – вот так, запросто, пренебрег моим долгом?
– Я бы на это не полагался. Точно известно одно – что-то поутру изрядно всполошило Абдурахман-пашу. Собирался он в великой спешке.
– Быть может, ему стало известно о нашем… – Он замялся, подыскивая слова, – военном совете?
– Так или иначе, мы скоро об этом узнаем. А сейчас, если позволите, я ненадолго удалюсь.
Прохладная вода придала свежесть лицу и ясность мыслям. Тарло мягко соскребал пробившуюся с вечера щетину, раздумывая над услышанным. «Что могло заставить ловкого мошенника, если он и в самом деле мошенник, удариться в бега? Что-то пошло не так, как было задумано? Неужели хитрец догадался о наших намерениях? Но как?»
Закончив с умыванием, но так и не придя ни к какому заключению, граф вернулся в комнату. Андре уже ждал его.