– Он все знал, – ответил Йон. – Надо же выправить церковную метрику для мальчика. Ты сможешь дойти до Норвежских порогов?

Ханна от души рассмеялась. Они медленно дошли до опушки и углубились в лес. Они шли молча, думая о том, как много между ними невысказанного. Но им обоим было трудно подобрать слова для начала разговора. Ханна то и дело пыталась задать вертевшийся у нее на языке вопрос: «Почему вы выбрали меня?» Но слова застревали в горле.

Они остановились передохнуть у ручья близ Ульвиклиппа и напились воды. Отвесные горы, вздымавшиеся до неба, источали первобытный покой на иссиня-темный лес. Золотистые монетки березовых листьев вихрем кружились у крутых утесов, а в восходящих потоках неторопливо парили соколы.

– Какая здесь мирная тишина, – сказал Бруман, и Ханна улыбнулась. Она всегда улыбалась, если чего-то не понимала. Потом она отошла в сторонку, ополоснула в ручье лицо и руки и, вернувшись, молча уселась рядом с Бруманом.

Немного погодя он заговорил. Это был не очень складный рассказ о его прежней жизни, о жене, которая устраивала ему скандалы из-за водки.

– Ты должна знать, что по субботам я пью водку, – сказал он, но Ханну это не удивило и не напугало.

– Мой отец тоже пьет водку по субботам, и Иоэль Эрикссон.

Йон улыбнулся Ханне и стал рассказывать о дочке, которой он не успел вдосталь нарадоваться.

– Теряешь всякую радость, когда такое случается с ребенком.

– Чахотка?

– Да.

Он не смог не рассказать о тяжелых воспоминаниях о жене, которая вечно экономила на еде. Но Ханна, словно прочитав его мысли, сказала, что, как ей говорили, уносит детей не из-за еды, главное – это чистота, потому как зараза гнездится в грязи и затхлом воздухе.

Бруман согласно кивнул, вспомнив, какой неряхой была его жена. Потом он покраснел и сказал, что Ханна должна понять, как тяжело ему начинать все сначала.

– Иногда мне кажется, что я не смогу с этим справиться, – признался он.

Ханна опечалилась, но, сглотнув, взяла себя в руки и сказала:

– Мы вместе справимся.

Тогда Бруман сказал, что очень доволен своим новым положением и невероятно рад, что у него теперь такая молодая и красивая жена.

Вот тут-то Ханне стало немного не по себе.

Но все же это был один из самых счастливых дней в ее жизни. Свежевыкрашенный дом был красив, как домики на картинках в школьных учебниках. Ханна даже хлопнула в ладоши от восторга, увидев свое новое жилище.

Двоюродный брат из Вермлана привез на телеге скарб, но мебель стояла пока в коровнике. Пока мебель выносили из коровника, Ханна могла всю ее хорошенько рассмотреть. Потом она сможет сама решить, куда и что поставить. Те вещи, что ей не нравились, сразу уносили на чердак.

Она так и не смогла прийти в себя от удивления от внезапно свалившегося на нее счастья.

Она прошла в кухню и обнаружила там игрушки, привезенные Йоном из дома – маленькую деревянную лошадку, тележку и деревянный строительный конструктор.

– Это все твое, – сказал мальчику Бруман. – Будешь мирно сидеть возле мамочки и работать.

Рагнар, ошалевший от счастья, бросился к Ханне:

– Смотри, мама, смотри, что у меня теперь есть.

Ханна во второй раз за этот день пролила слезы радости.

– Побудь пока в кухне, сынок.

Когда Йон и Ханна вышли из дома, Бруман озабоченно произнес:

– Здесь так много опасных мест для ребенка.

Он заметил, что Ханна плачет, но она поспешно сказала:

– Я редко плачу. Только от радости.

Он неловко погладил ее по щеке.

Мебель оказалась потрясающе красивой! Такая мебель раньше не могла ей даже присниться. Тут были полированные шкафчики, а некоторые вещи были даже окантованы латунью. Здесь был диван с круглой спинкой и синей полосатой обивкой… Нет, это просто не может быть правдой!