Однажды настал вечер, когда Ханне пришлось спать на сеновале. Вообще-то спальное место ей отвели в кухне, но там было неспокойно, там по вечерам вечно ссорились и ругались. Чаще всего ругали сына, которого мать вконец избаловала, или отец ругался с людьми. Ханна так уставала за день, что засыпала, несмотря на летавшие над ее сундуком ругательства. Но тем вечером работники подрались прямо в комнате, и в кухне были слышны звуки глухих ударов и громкие проклятия. Ханна решила, что теперь Иоэлю конец. Но потом раздался вопль Черного Рикарда. Подстрекательский вопль, больше похожий на рев из преисподней.

Он их подзуживал, прости его Господь.

Именно тогда Ханна сбежала в хлев. Она, правда, очень боялась мальчишки, который принимался щипать ее, стоило только матери отвести от него взгляд.

Она мгновенно уснула на сене, как измотанная за день ломовая лошадь, и проснулась оттого, что сын Ловисы пытался задрать ей юбку. Ханна старалась вырваться, но он держал ее крепко, и она поняла, что сейчас умрет. Поняв это, перестала сопротивляться. Рикард оказался тяжелым как бык. Он навалился на нее, втиснулся в нее, и Ханне показалось, что она сейчас разорвется на куски от жуткой нестерпимой боли. Она просила Бога забрать ее.

Потом ей показалось, что она и в самом деле умирает, но к полудню, к своему удивлению, очнулась, окровавленная и истерзанная. Она попробовала пошевелить сначала кистями рук, потом плечами, а потом ногами. Решение она приняла сразу, хотя сначала это была лишь неясная мысль: скорее домой, к маме.

Она медленно брела по лесу, оставляя за собой кровавый след. Последний километр ползла на четвереньках, но у нее хватило сил, добравшись до двери, вползти на крыльцо и позвать мать.

В первый и последний раз в жизни Ханна видела, как ее мать плачет. Девочка легла на кухонный стол, а мать выжимала тряпку за тряпкой, но не могла остановить кровь.

– Господи, господи, – беспомощно повторяла Майя-Лиза, но в конце концов сумела взять себя в руки и послала старшего сына за Анной, местной повитухой, принимавшей многочисленные роды Майи-Лизы. Повитуха сумеет остановить кровотечение. – Скорее, скорее! – крикнула она вслед мальчику.

Она собралась было снять с дочери разорванную одежду, но помедлила. Вдруг с внезапно вспыхнувшим гневом вспомнила, что Анна была не только повитухой, но и разносила сплетни от дома к дому, выбалтывая самые сокровенные тайны своих пациенток.

Майя-Лиза не могла понять, спит Ханна или потеряла сознание. Кухня была уже похожа на бойню, и Майя-Лиза громко взывала к милосердию Бога, а проснувшиеся дети во все глаза смотрели на обеспамятевшую сестру.

Но вот наконец пришла Анна, как всегда спокойная и уверенная в себе. Смешав какой-то порошок с нутряным салом, она смазала вульву Ханны получившейся мазью.

От прикосновений повитухи девочка очнулась и принялась тихо плакать. Повитуха склонилась над ребенком и спросила:

– Кто?

– Черный Рикард, – прошептала девочка.

– Я так и думала, – угрюмо пробормотала Анна. Немного погодя она дала девочке какой-то отвар, сказав, что это окончательно остановит кровь и погрузит Ханну в глубокий целительный сон. Один Бог знает, оправится ли она когда-нибудь, сказала Анна, да и замуж она теперь едва ли выйдет.

Майя-Лиза не выказала никакого огорчения по поводу обоих замечаний Анны, безропотно проглотив стыд. Она отослала детей в спальню, поставила варить кофе, прибралась в кухне и при этом обнаружила, что вместе с Августом исчезло и висевшее на стене ружье.

Майя-Лиза вскрикнула так громко, что разбуженные дети снова высыпали в кухню, но Анна только фыркнула: