– Ты мне вот что скажи. Где мне теперь жить?
Шнурок вздохнул, но все ж таки повел меня через лабиринт – вглубь, вглубь; мы шли, толкаясь и уворачиваясь от прохожих, ныряя под навесы и обходя наставленные повсюду перегородки. Мое жилище оказалось зажатым между двумя другими, но это были четыре фута личного, принадлежащего мне одной пространства.
Собственно, теперь мне предстояло проживать в трех стенах из ржавого железа, отгороженных от любопытных глаз драным куском ткани. Впрочем, занавеска – это лучше, чем ничего. Да и кто мог похвастаться жилищем покрасивее? У всех все было одинаковое, разве что безделушки каждый натаскивал по своему вкусу. Мне вот, к примеру, нравились всякие блестящие штучки – хотя я, конечно, скрывала свою слабость. Правда, непременно старалась выменять что-то посверкивающее в свете факела…
– Ну что, все? Тогда я пошел.
Шнурок развернулся и уплелся обратно на кухню. Ну что, вот он, долгожданный миг. Глубоко вздохнув, я откинула занавеску. Ага. Вот набитый тряпьем тюфяк. А вот и ящик – туда складывают пожитки, обычно весьма скудные. Зато сюда никто не имеет права входить без приглашения. Моего приглашения. Я заслужила собственное жилище.
На сердце у меня было не очень спокойно, но, опуская кинжалы в ящик, я улыбалась. Красивые они все-таки. К тому же сюда все равно никому ходу нет, а отправиться к Хранителю слов вооруженной до зубов – плохая идея. Он, как и Белая Стена, уже старик, и со странностями.
Если честно, предстоящий допрос меня не радовал.
Испытание
Мы быстро и четко изложили суть дела и предъявили банку. Хранитель запустил туда пальцы, просеивая невесомую розовую пыль. И осторожно вытащил бумажный квадратик.
– Говорите, эта штука к вам уже давно попала?
Хранитель слов одарил нас свирепым взглядом. Можно подумать, мы в чем-то виноваты. Но он считал нас если не преступниками, то уж точно дураками.
Камень принялся объяснять:
– Мы, все трое, выменяли эту банку и решили, что откроем ее, когда Пятнад… упс, извините, Двойке дадут имя.
– Значит, вы понятия не имели, что там внутри.
– Нет, сэр, – отрапортовала я.
Наперсток робко покивала. Вообще-то в анклаве редко оставляли в живых мелких с физическими изъянами. Но Наперсток хромала несильно и прекрасно справлялась с обязанностями Строителя. Она работала как сумасшедшая – видно, пыталась всем доказать, что ее не зря здесь держат.
– Вы готовы принести клятву? – спросил Хранитель.
– Да, – отозвалась Наперсток. – Никто из нас не знал, что там внутри.
С кухонь позвали Медяшку, и та засвидетельствовала, что мы поклялись. Хранитель забрал документ и положил к остальным.
– Вон отсюда, все трое, – прорычал он. – Я извещу вас о своем решении в надлежащее время.
Мы шли обратно, настроение у меня испортилось окончательно. Но надо было показать друзьям мою комнату. Камень мог пойти ко мне – в качестве сопровождающего для Наперстка. Мы шлепнулись на тюфяк все втроем – прямо как в старые добрые времена в общей спальне для мелких. Камень сел посередине и обнял нас. Такой теплый, привычный – и я положила голову ему на плечо. Вообще-то я не позволяю никому меня вот так трогать, но Камень – это особый случай. Мы же еще мелкими подружились. Почти сроднились, да.
– Все будет хорошо, – уверенно сказал он. – Не могут же они наказать нас за то, чего мы не делали.
Наперсток тоже прижалась к нему, причем с очень довольным видом. Ей бы в Производители… Но старейшины такого ни за что не допустят, как бы она ни просила. Физические изъяны не должны передаваться по наследству – даже такие безобидные, как у нее.