– Эй, остынь, – мягко сказал он. – А то перегреешься. Вам это небось вредно.

И рассмеялся, дурея от безнаказанности, от этого летнего дня, от счастья быть живым и говорить с кем-то живым. А потом все это вдруг навело его на мысль: если даже с Ястребом поговорить неплохо, может, пора поболтать кое с кем еще? И пока Кадет не успел его остановить, Нил крикнул:

– Нам нужна помощь! Покажитесь, господа золотые вол…

Закончить не вышло – Кадет прижал ладонь к его рту и повалил на песок.

– В этом был твой план, да? – прошипел он. Рука казалась ледяной даже сквозь перчатку. – Отвлечь болтовней и позвать своих, чтобы они со мной разделались?

Нил схватился за его руку и попытался оторвать от своего лица, но куда там. Плана у него, ясное дело, не было никакого. Раз уж пришло в голову – делай, подумать и потом можно. Или никогда.

– Я буду драться, – все с тем же фанатичным блеском в глазах сообщил Кадет. – Попытаются убить – заберу их с собой, имей в виду.

– Да кто говорит… – неразборчиво пробормотал Нил.

Он запоздало вспомнил, что у него есть магия, и постарался передать ее рукам. Испугаться по-настоящему он не успел, так что все получилось: руки, которыми он цеплялся за ладонь Кадета, потеплели. Тот с шипением отдернулся, и Нил скороговоркой выпалил:

– У нас не вышло разгадать загадку самим, признай уже это! Все, провалились. Звать на помощь – нормально, ничего такого в этом нет, у нас все делали сообща!

Но Кадет уже не слушал, он озирался, медленно, люто, как зверь.

– Ничего с тобой не случится, наша магия – не такая, – твердо сказал Нил. – Бояться нечего.

Кадет даже ухом не повел. Монструм подавленно подполз к Нилу, и тот, не сдержавшись, провел рукой по его спине. На ощупь он был как мягкий слой очень холодной пыли. Кадет дернулся всем телом и обернулся.

– Не трогай, – прошипел он, поводя лопатками, будто коснулись его самого, но в глазах был страх, и Нил повторил:

– Я за тебя отвечаю, раз привел. Ты мой гость. Не бойся, ну!

Ответить Кадет не успел, потому что берег озера вдруг осветился – к солнцу, которое и так грело вовсю, прибавилось мягкое, теплое сияние, которое Нил сразу узнал. Он восхищенно приоткрыл рот и сдвинулся ближе к ощетинившемуся Кадету.

– Я золотой стриж. А он не опасен, – громко сказал Нил, не зная, куда смотреть. На самом деле он понятия не имел, что тут скажут при виде Ястреба, и оставалось только надеяться. – Пожалуйста, не делайте с ним ничего. И с собакой тоже.

– Сам разберусь, – горячо прошептал Кадет, но сидел послушно и пальцами не шевелил: то ли милостиво разрешил Нилу вести переговоры, то ли застыл от страха.

Золотистый свет анимы вдруг пришел в движение – волнами, как будто несуществующий ветер носил туда-сюда гигантские облака сияющей пыли. А потом сквозь прибрежный песок полезли цветы.

Цветы неслышно пробивали мягкий песчаный слой, раскручивались из трогательно сжатого комка листьев в целое растение. Запахло сладким и летним, берег накрыл ковер розовых, желтых и белых цветов. Потом все они повернулись к Нилу раскрытыми венчиками, как если бы у них были глаза. Нил присвистнул и глянул на Кадета – хотелось посмотреть, как выглядит восхищенный Ястреб, – но тот его радости явно не разделял. Застыл, как черное изваяние, даже не моргал, словно надеялся, что цветы подумают: «Эта статуя в виде Ястреба всегда тут была, можно не обращать внимания». Монструм, пользуясь тем, что хозяину не до него, боднул лбом руку Нила в тщетной попытке спрятаться под ней.

– Добро пожаловать, друг, – прошелестели цветы.