Не важно, что послужило сигналом. Бурский ли разведчик мигнул фонариком, солдат ли задел ногой специально для этого натянутую проволоку или кто-то выстрелил в строю. Может быть, что-то подобное, а может, и нет. Собственно говоря, один из бурских участников сражения уверял меня, что именно жестянки, прикрепленные к той проволоке, подали сигнал тревоги. Как бы там ни было, но через мгновение из темноты раздался грохот огня, произведенного прямой наводкой, и ночь разорвали вспышки ружейных выстрелов. За минуту до этого в головах британских командиров, по-видимому, появились сомнения относительно их местонахождения. Был отдан приказ перестроиться в цепь, однако у солдат не осталось времени его выполнить. Град свинца обрушился на головную часть и правый фланг колонны, распавшейся от ужасного залпа на части. Ваухоп получил пулю, поднялся и снова упал, уже навсегда. Слухи приписывают его умирающим губам бранные слова, однако его благородная и мужественная натура не допускает подобного предположения. «Не повезло!» – все, что он произнес, по словам брата хайлендера. Солдаты находились в плотном строю. Рев ярости и муки, исходивший от неистовой толпы, далеко разнесся по окрестности. Они падали сотнями – убитые, раненые, сбитые с ног волнами нарушенных шеренг. Ситуация сложилась ужасающая. На таком расстоянии и в таком строю даже одна пуля вполне могла задеть несколько человек. Некоторые рванулись вперед. Потом их тела обнаружили на самой кромке траншеи. Несколько оставшихся в живых из рот «A», «B» и «С» полка «Блэк Уотч», как оказалось, не отошли, а вцепились в землю прямо перед бурскими окопами, пока остатки других пяти рот пытались обойти врагов с фланга. Из всего первоначального состава вечером ушли невредимыми только шесть человек, пролежав весь день в двухстах ярдах от врага. Остальная часть бригады, с трудом выбравшись из груды убитых и умирающих, отступила из проклятого места. Некоторые, самые несчастливые, в темноте напоролись на проволочные заграждения. Утром их нашли висящими, по словам одного очевидца, «как вороны» и изрешеченными пулями.

Кто осудит хайлендеров за ночное отступление? Рассматривая ситуацию не глазами застигнутых врасплох и попавших в безвыходное положение солдат, а со всем спокойствием и здравым смыслом, скорее всего, придешь к выводу, что они поступили наилучшим образом. Когда солдаты ввергнуты в хаос, отделены от своих офицеров и никто не знает поставленной задачи, первая необходимость – найти укрытие от ужасающего огня, который уже положил шестьсот их товарищей. Существовала опасность, что потрясенные люди поддадутся панике, рассеются в темноте по окрестностям и перестанут существовать как военное формирование. Однако хайлендеры остались верны своему характеру и традициям. Во мраке постоянно раздавались крики: хриплые голоса созывали сифортцев, аргайллцев, роту «С», роту «H», и отовсюду из тьмы неслись ответы их сослуживцев. К рассвету Хайлендские полки за полчаса построились и, ослабленные, но неустрашенные, подготовились возобновить борьбу. Справа предприняли некоторые попытки атаковать, наступая и отходя. Один небольшой отряд даже добрался до бурских окопов и возвратился с пленными. Но по большей части солдаты лежали на огневом рубеже и, когда могли, стреляли по неприятелю. Однако укрытия, в которых находились буры, были настолько хорошими, что один выпустивший 120 пуль офицер написал, что ни разу не увидел ничего, во что бы целился. Лейтенант Линдсей выдвинул на передовую «максим» сифортцев, и, хотя в пулеметном расчете осталось только два человека, он весь день оставался надежной поддержкой. «Максим» уланского полка тоже упорно работал, несмотря на то что в конце концов за ним остались только ответственный лейтенант и единственный пулеметчик.