“But the coronation!” I cried in horror (но коронация! – выкрикнул я в ужасе).

Fritz shrugged his shoulders (Фриц пожал плечами), as I began to see was his habit on most occasions (что, как я начинал понимать, было его привычкой в большинстве случаев).

“We must send word that he’s ill (мы должны сообщить, что он болен; to send word – сообщить, дать знать; to send – посылать; word – слово),” he said.

“I suppose so (я /тоже/ так думаю),” said I.

Old Sapt, who seemed as fresh as a daisy (старина Сэпт, который казался свежим, как маргаритка = как огурчик), had lit his pipe and was puffing hard at it (зажег свою трубку и раскурил ее; to puff at one’s pipe – курить трубку; to puff – дуть порывами; курить).

“We’ve spent half an hour on him,” said Fritz.

“He drank three times what either of you did,” growled Sapt.

I knelt down and felt his pulse. It was alarmingly languid and slow. We three looked at one another.

“Was it drugged – that last bottle?” I asked in a whisper.

“I don’t know,” said Sapt.

“We must get a doctor.”

“There’s none within ten miles, and a thousand doctors wouldn’t take him to Strelsau today. I know the look of it. He’ll not move for six or seven hours yet.”

“But the coronation!” I cried in horror.

Fritz shrugged his shoulders, as I began to see was his habit on most occasions.

“We must send word that he’s ill,” he said.

“I suppose so,” said I.

Old Sapt, who seemed as fresh as a daisy, had lit his pipe and was puffing hard at it.

“If he’s not crowned today (если его не коронуют сегодня),” said he, “I’ll lay a crown he’s never crowned (я поставлю крону, что его не коронуют никогда; to lay – класть, положить; биться об заклад).”

“But heavens, why (но почему, черт возьми; heavens /в значении междометия/ – боже мой! черт возьми!; heaven – небеса)?”

“The whole nation’s there to meet him (весь народ /собрался/ там, чтобы встретить его); half the army – ay, and Black Michael at the head (половина армии – да, и с Черным Михаэлем во главе). Shall we send word that the King’s drunk (нужно ли нам сообщать, что король пьян)?”

“That he’s ill,” said I, in correction (что он болен, – сказал я, поправив /его/).

“Ill!” echoed Sapt, with a scornful laugh (болен! – повторил Сэпт с презрительным смешком). “They know his illnesses too well (они знают его болезнь слишком хорошо). He’s been ‘ill’ before (он был болен и раньше)!”

“Well, we must chance what they think,” said Fritz helplessly (но мы должны рискнуть, что /бы/ они /ни/ подумали). “I’ll carry the news and make the best of it (я сообщу: «разнесу» эту новость и попытаюсь все уладить; to make the best of smth. – использовать что-л. наилучшим образом).”

Sapt raised his hand (Сэпт поднял руку).

“Tell me,” said he. “Do you think the King was drugged (скажите мне, – сказал он, – вы думаете, король был отравлен)?”

“I do,” said I (я думаю, /что так/, – сказал я).

“And who drugged him (а кто отравил его)?”

“That damned hound, Black Michael,” said Fritz between his teeth (этот проклятый мерзавец, Черный Михаэль, – сказал = процедил Фриц сквозь зубы: «между зубов»; hound – охотничья собака; негодяй, собака /бран./).

“If he’s not crowned today,” said he, “I’ll lay a crown he’s never crowned.”

“But heavens, why?”

“The whole nation’s there to meet him; half the army – ay, and Black Michael at the head. Shall we send word that the King’s drunk?”

“That he’s ill,” said I, in correction.

“Ill!” echoed Sapt, with a scornful laugh. “They know his illnesses too well. He’s been ‘ill’ before!”