He should certainly have remembered the scene in Kensington Gardens (конечно, он должен был вспомнить сцену в Кенсингтонском парке); he should certainly have concluded that, where the General was his enemy (конечно, он должен был заключить, что, раз генерал был ему врагом), Charlie Pendragon could be no other than a friend (Чарли Пендрагон не мог быть никем иным, как другом). But such was the fever and perturbation of his mind (но таково было возбуждение и смятение его ума) that he was struck by none of these considerations (что ему не пришло в голову ни одно из этих соображений; to strike – поразить, зд.: прийти в голову), and only continued to run the faster up the lane (и лишь продолжал бежать все быстрее по переулку). Charlie, by the sound of his voice (Чарли, /судя/ по звуку его голоса) and the vile terms that he hurled after the secretary (и по гнусным словам, которые он изрыгал вслед секретарю), was obviously beside himself with rage (был, очевидно, вне себя от ярости). He, too, ran his very best (он тоже бежал, как мог: «бежал свое лучшее»); but, try as he might (но как он ни старался), the physical advantages were not upon his side (физическое преимущество не было на его стороне), and his outcries and the fall of his lame foot on the macadam (и его выкрики и топанье хромой ноги по мостовой; macadam – щебень; щебеночная дорога) began to fall farther and farther into the wake (начали затихать вдалеке: «стихать все дальше и дальше на пути»; wake – след, кильватерная струя).

 He should certainly have remembered the scene in Kensington Gardens; he should certainly have concluded that, where the General was his enemy, Charlie Pendragon could be no other than a friend. But such was the fever and perturbation of his mind that he was struck by none of these considerations, and only continued to run the faster up the lane. Charlie, by the sound of his voice and the vile terms that he hurled after the secretary, was obviously beside himself with rage. He, too, ran his very best; but, try as he might, the physical advantages were not upon his side, and his outcries and the fall of his lame foot on the macadam began to fall farther and farther into the wake.

Harry’s hopes began once more to arise (надежды Гарри начали снова восставать = он воспрял духом). The lane was both steep and narrow (переулок был и крутой = круто поднимался в гору, и узкий), but it was exceedingly solitary (но он был совершенно безлюден), bordered on either hand by garden walls (окаймленный с обеих сторон садовыми оградами), overhung with foliage (через которые свешивалась листва; to overhang – свешиваться); and, for as far as the fugitive could see in front of him (и насколько беглец мог видеть перед собой), there was neither a creature moving nor an open door (там не было ни души, ни открытой двери: «там ни существа, которое двигалось…»). Providence, weary of persecution (провидение, уставшее от преследования /его/), was now offering him an open field for his escape (теперь предлагало ему открытое поле = свободный путь для побега).

Alas! as he came abreast of a garden door (увы! когда он поравнялся с одной садовой дверцей; abreast – вровень) under a tuft of chestnuts (под купой каштанов), it was suddenly drawn back (она вдруг открылась), and he could see inside, upon a garden path (и он смог увидеть = увидел внутри, на садовой дорожке), the figure of a butcher’s boy with his tray upon his arm (фигуру разносчика из мясной лавки с лотком в руках;