Не поднимая головы, Липотин искоса взглянул на меня и ответил:

– Если я говорю «раньше», то имею в виду в прошлой жизни, в другой инкарнации.

– Не понял… «В другой»?..

– Инкарнации, – отчеканил Липотин.

В его тоне мне опять почудилась насмешка, я решил не дать спуску и не менее иронически протянул:

– Ах вот оно что!

Липотин промолчал.

Но я непременно хотел дознаться, почему он подослал ко мне княжну, и попробовал еще раз:

– Впрочем, я вам обязан тем, что таким образом познакомился с дамой, э-э…

Он кивнул.

Я продолжал:

– К сожалению, из-за мистификации, которую вы сочли уместным устроить, я попал в довольно неловкое положение. А теперь я хотел бы разыскать для княжны копье…

– Позвольте, оно же у вас! – с лицемерной серьезностью возразил он.

– Липотин, да с вами просто невозможно разговаривать!

– А что такое?

– Ну, знаете ли! Вы же солгали даме! Заявили, будто бы у меня находится какое-то оружие…

– …которое вы приобрели у меня.

– Тьфу ты, пропасть! Вы сами сказали минуту назад, что это…

– …было в иной инкарнации… Поди знай… – Липотин замолчал, наморщив лоб, словно в глубокой задумчивости. Потом буркнул: – Ну, бывает, век перепутаешь…

Я понял, что не добьюсь от него сегодня ни одного серьезного слова. Честно говоря, это меня раздосадовало. Но поневоле взяв шутовской тон, я криво усмехнулся и сказал:

– Жаль, что нельзя предложить княжне прежнюю инкарнацию драгоценного копья, которое она с такой страстью разыскивает.

– Почему же нельзя?

– Да вряд ли княжна захочет слушать ваши отговорки насчет инкарнаций, столь удобные, но чисто умозрительные.

– Не скажите! Княжна – русская. – Липотин улыбнулся.

– Ну да, и что же?

– Россия молода. Даже очень молода, считают некоторые из ваших соотечественников. Моложе всех. Но Россия и стара. Невероятно стара. Нам, русским, никто не удивляется. Бывает, мы хнычем, точно малые дети, бывает, нам дела нет до проходящих веков, как трем старцам с серебряными бородами, что жили-были на острове посреди моря…

С подобной заносчивостью я уже сталкивался. Как было удержаться от насмешки?

– Знаю, знаю: народ Божий на земле.

Липотин зловеще скривился:

– Возможно. Ибо в сем мире он игрушка дьявола… Впрочем, мир был и остается единым.

Мне еще больше захотелось высмеять любовь к напыщенной философии чаевников и курильщиков, типично русскую страстишку.

– Мудрость, достойная антиквара! Пространство и время – пустые фикции, что подтверждают предметы старины, древности той или иной эпохи, дожившие до наших дней. Только мы, люди, привязаны к времени и пространству… – Я уже собрался без разбора нанизывать банальность за банальностью, болтать ради болтовни, лишь бы в этом потоке потонули выспренные философемы Липотина, но он, усмехнувшись и как-то по-птичьи дернув головой, прервал мою тираду:

– Возможно, я действительно набрался мудрости от старинных вещей. Тем более что древнейший из всех раритетов, какие мне известны, – это я сам. Я ведь не Липотин, настоящее мое имя – Маски.

Нет слов, способных передать мой испуг. Мысли заволокло густым, вязким туманом. Волнение, вспыхнувшее точно пламя, казалось, было не унять, но, собрав волю в кулак, я заставил себя притвориться, что лишь слегка удивлен и задаю вопрос из досужего любопытства:

– Вам известно это имя? Откуда, Липотин? Знаете, это очень интересно. Понимаете ли, это имя… оно и мне известно.

– Да? – Вот и весь ответ – лицо Липотина было непроницаемо.

– Да. Это имя и его владелец с некоторых пор, признаюсь вам, очень меня занимают.

– С недавних пор, верно? – Липотин ухмыльнулся.