– Но… если вы знали об этом… это ведь убийство, разве нет?

– Конечно, убийство. Только попробуй докажи, если Таисия Ивановна дочку выгораживает. Зайду к ней вечером, принесу пирог там или еще какого угощения, она ест да все на дверь косится. Я ей и говорю: «Что-то ты похудела. Может, тебе питание усиленное надо?» А она: «У меня все есть, и мясо, и творог, Людочка, доченька, обо всем заботится». Потом я не выдержала и с Людмилой поговорила, но только хуже сделала, она меня больше в квартиру не пускала. Вы, говорит, о нас сплетни распускаете, так и нечего ходить. Я, конечно, врачу сказала, что к Таисии Ивановне ходила, врач ее выспрашивала, но та знай свое: доченька заботится. А сама тает на глазах. Забрали ее в больницу, но уж она и там есть не могла, кормили через трубку. И умерла в три дня. А Людка придумала, что у матери депрессия, жить она, видишь ли, не хотела и сама себя уморила. Вот так. Но на пользу ей это злодейство не пошло, сначала дружок ее сбежал, а теперь вот…

– В милиции считают, что это несчастный случай, – заметила я.

– Много они понимают… – Женщина резко развернулась и скрылась за дверью.

Я, немного выждав, последовала за ней. За столом ощущалась неловкость, всем хотелось уйти, и никто не решался сделать это первым. Беспомощно оглядывались, тянули время.

Конец ознакомительного фрагмента.