Что за бред? Пытаюсь сморгнуть с глаз странную дымку.

— Руслан, ты слышишь меня? Руслан, — улавливаю я обеспокоенный голос своего ангела. Кристины. Моей Кристины. Воспоминания в больной голове начинают восстанавливаться. — Боже, я вызываю скорую.

Я в больницу не вернусь. Нечего мне там больше делать. Я в полном порядке. А даже если раскалывается голова, и в сон клонит, то разве я не рядом с квалифицированной медсестрой?

Переворачиваюсь на спину и с трудом, но сажусь, замечая в бледной руке трубку.

— Стоять, — пытаюсь прикрикнуть, но выходит лишь легкий хрип.

Это я, получается, свалился в обморок. Буквально в ноги своей девочке. Поднимаю на нее тяжелый взгляд. И целый рой пчел-вопросов кусают мозг.

А она замирает с телефоном у уха.

Переживает. Носом хлюпает. Глаза на мокром месте. Светится вся. И в душе сразу тепло становится, спокойно, словно домой зашел, запах хвойных деревьев почувствовал.

Весь день бы так сидел и пялился. Только вот не понимаю, что за сцены она разыгрывает? Что за попытки убежать, как будто искать не буду.

— Судя по тому, что ты улыбаешься, — говорит она необычайно серьезно, словно строгая учительница. Да, детка. Будь со мной построже. Я могу быть очень плохим мальчиком – Ты можешь доехать до больницы и сам.

Убирает телефон, хватает сумку, бросая ключи на аляпистый, как и обои в квартире, диван. А я все наблюдаю как будто в замедленной съемке. Как она бросает последний взгляд, как топает к выходу, как хватается за ручку.

Меня как гейзером подбрасывает. Чувствую, что хренью мой бросок закончится, но дверь с шумом перед ее носом захлопываю. Кристина испуганно вскрикивает, но нам нужно разобраться.

Поэтому разворачиваю замершее тело и толкаю к двери, нависая сверху.

— Расскажешь, куда собралась?

— Руслан, послушай, — прячет она глаза, но я беру за подбородок, не смотря на дрожь в ее теле, в глаза полные страха.

— Это ты меня послушай. Мы вроде бы все решили. Ты моя невеста.

Она молчит, в глаза в панике смотрит и облизывает свои губки. А я не знаю, от чего меня штормит, то ли от башки больной, то ли от вида этой сладости, что сожрать хочется.

— Это ты решил, — выдавливает она несмело, а меня начинает колотить от злости. Нет уж, дудки, давайте разбираться.

— А твое сидение возле моей кровати и признания в любви были специальной терапией? — вбиваю кулак над ее головой, на что она дергается, и я ослабляю хватку. Надо помнить, что она тоже пострадала. Может у нее, как это…

Посттравматический стресс.

— Я не признавалась тебе в любви, — снова выговаривает она, продолжая сжимать ручку своей небольшой клетчатой сумки.

Да что происходит?! Что за стеснения?!

— А я слышал другое, — приближаю свое лицо к ее резко побледневшему... Кончиками пальцев веду по полупрозрачной коже. Ниже, по шее. Почти целую. – Слышал, как ты просила меня вернуться. Так вот он я, мой Ангел. Бери меня всего, или сейчас возьму тебя.

Вдруг чувствую острую боль в голени и валюсь на бок. Что за…

— Вот видишь, как тебе плохо. Надо в больницу.

— Ты ударила меня?! — держусь рукой за стену, рассматривая ее лицо, и снова эта плутовка убежать пытается.

Делаю усилие. Хватаю ключи и чуть отталкиваю ее в сторону.

— Руслан! У меня автобус!

Мне даже нравится, как она ругается, как хмурит брови и поджимает губы, и взгляд становится строгим. Но лицо все такое же невинное, как и она сама.

— А меня чуть не убили! И ты сама сказала, что мне нужно в больницу.

— Ну, а при чем тут я. Садись в машину и езжай!

Охренеть. Просто ебануться.

Кажется, только сейчас начинаю понимать, что есть проблема.