В первый класс меня помогала собирать бабушка, именно она купила все необходимое. Бабушка еще тогда хотела забрать меня, но мама не позволила. Они долго ругались, после этого мама почти год не пила, и дядя Женя держался. Первый класс я закончила на отлично. А потом все началось опять, даже хуже.

Все случилось глубокой осенью. Я тогда училась во втором классе. Шел мерзкий дождь, дул холодный ветер. Я спешила домой из школы. Меня никто не встречал, к этому я уже привыкла. Забежала в подъезд, чувство тревоги не отпускало с самого утра. Но тогда я еще не умела прислушиваться к своим предчувствиям. Ночью мне приснился страшный сон. Снилась бабушка. Она звала меня, ругалась, что я не надела шапку, поэтому заболела, говорила, что сегодня я должна пойти в школу, иначе она меня накажет. А я так хотела остаться дома, потому что у меня жутко болело горло.

И действительно, утром я встала с дикой болью в горле. Только мама не захотела оставить меня дома, отправила в школу. С трудом я отсидела занятия, и домой бежала, чтобы скорее выпить горячего чая. Утром мама была почти трезвая и даже обещала испечь пирог. Поэтому я заталкивала подальше тревогу и мечтала только о горячем чае и пироге с повидлом.

А когда пришла, увидела приоткрытую дверь. В квартире было тихо и пахло вовсе не сдобой, вокруг витал мерзкий запах алкоголя, сигаретного дыма. Зайдя на кухню, я увидела то, что до сих пор является мне в кошмарах. На полу лежала мама, из ее груди торчал нож. Все было в крови, а ее широко открытые глаза смотрели в потолок. Я тогда хотела закричать, но не смогла. Ни звука не смогла выдавить. Горло перехватило страшной болью. Мне стало очень страшно, я выскочила из квартиры и бросилась бежать, куда глаза глядят. Не чувствовала ни холода ни ветра.

Когда пришла в себя, поняла, что не знаю, где я. Хотела спросить дорогу, но не могла произнести ни слова. Да и назад идти я не хотела. Мамы больше нет, а значит, и дома у меня тоже нет. Так я скиталась несколько дней. Спала в подъездах, ела то, что подавали люди на улице. Пока меня не остановила милиция. Они отвезли в больницу, где меня долго лечили. А потом отправили в детский дом. Это было ужасное место. Я никогда не видела столько несчастных, злых детей. Мне было страшно среди них. Я пыталась рассказать, что у меня есть бабушка, но говорить я не могла, а написать мне никто не предлагал. Да и не знала я, как найти бабушку. Адреса точного я не помнила, даже отчества ее не знала. Да и искать ее никто бы не стал.

Она разыскала меня сама через полгода. Рассказала, что все это время не прекращала поиски, и если бы не ее чутье, никогда бы не нашла. Потом еще почти два месяца бабушка оформляла документы, чтобы меня забрать. Ей не давали разрешения. Поэтому она уговорила тетю Дуню, у которой я и жила все эти дни, удочерить меня. Тетя Дуня - бабушкина племянница. Именно она забрала меня из детского дома, и потом всегда относилась очень тепло.

Бабушка меня водила к врачам, но они только разводили руками, говоря, что я здорова, и вернуть речь они не в силах. Советовали обратиться к психологу, но после пары таких сеансов мне стало еще хуже. Поэтому бабушка забрала меня назад в деревню и больше никуда не возила.

Я ходила в деревенскую школу, но там мне было сложно из-за отношения одноклассников. Немая ведьма. Так все называли. Дружить со мной боялись, а вот делать гадости - нет. С годами я все больше замыкалась в себе, кое-как доучилась до 7 класса. Только отношения с одноклассниками становились все хуже. Разные слухи пускали. Однажды случилось так, что девчонка, которая при всех толкнула меня и обозвала, на следующий день сломала ногу. После этого все резко ухудшилось. Во всем винили меня, говорили, что я ее сглазила. А потом после школы меня подкараулили старшие девчонки и избили. Могли и убить, но бабушка спасла. Почувствовала что-то неладное и пришла к школе. После этого меня перевели на домашнее обучение, только учителя ходить к нам не хотели. Бабушкин дом стоял на самом краю деревни, да и боялись все “ведьминого дома”. В итоге аттестат я так и не получила. Да и зачем он мне? Все равно в город я не хочу, потому что ненавижу его, а в деревне такой документ мне без надобности.