– У тебя баба есть? – глядя прямо в глаза Евгению, спросил я. – Изменял жене?

– Нет, смутился Женя, – и с чего это вдруг такие вопросы?

– В глаза смотри, – попросил я, – в глаза. Чего смущаешься?

– Да на корпоративе последнем по пьяни из бухгалтерии с одной целовался, – окончательно покраснев, сказал Евгений, – и чего это я тебе рассказываю?

– Потому что должен, – сказал я, всё так же пристально глядя на Евгения, – должен всё рассказать, и мы найдём выход из любой ситуации. А корпоративы зло. Кто их только придумал.

– Не знаю, – пожал плечами Евгений, – но то, что зло, соглашусь.

– Кстати, – перебил я его, – никогда никому не признавайся в измене. Даже если к стенке припёрли. Нет и всё. Не было ничего.

– Так ведь и правда ничего не было, – сказал Евгений.

– Не было, – кивнул я, – но поцелуи были. А остальное твоя женщина домыслит. Так что молчи про всё. И про поцелуи, и даже про лёгкий флирт. Вопросы есть?

– Нет, – ответил, Евгений. – Вы точно с опеки? Как-то странно всё.

– А чего странного? – удивился я, – у вас ребёнок сказки про развод сочиняет. Вы дома не появляетесь, а мать с подружками где-то зависает. Это она идёт?

К Ире приблизилась полноватая блондинка. Что-то спросила. Посмотрела в нашу сторону. Подошла.

– Здравствуйте, я Люба, – представилась.

– Шестой, – буркнул я, – вы где, мамаша, бродите?

– С девочками в караоке сидела, – отозвалась Люба, – у меня ребёнок под присмотром, всё нормально.

– Что нормального? – возмутился я. – Ира вам что, щенок? Которого в коробку посадили и велели сидеть тихо. А караоке зло.

– Вы же говорили, что корпоративы зло, – подал голос Евгений.

– И корпоративы, и караоке, – ответил я, – вам надо ребёнка воспитывать. Личным примером. Всей семьёй. А то один на работе, а вторая в караоке. А дитё у чужой тётки под присмотром.

– Она не чужая, – обиделась Люба.

– Ладно, – я поднял руки вверх ладонями, – давайте все успокоимся. Женя, вы с Ирой идите домой. А я с Любой побеседую минут десять и тоже подойду.

Люба послушно села на скамейку. А Евгений с Ирой отправились домой. Дамочки с колясками пошушукались и, опасливо озираясь, тоже куда-то слиняли.

– Рассказывай, – попросил я женщину, – что у вас в семье происходит?

– А почему я вам что-то должна рассказывать? – удивилась та. – Вы кто такой, чтобы влезать в наши отношения?

– Я Ангел, – просто ответил я, – а рассказывают мне обычно всё. Дар у меня такой. Как сыворотка правды. Посмотрят в глаза, найдут в них понимание и рассказывают. Посмотри мне в глаза.

Люба посмотрела на меня.

– А с Женей вы говорили? – спросила, поколебавшись.

– Говорил, – ответил я, – только давай на ты.

– Хорошо, – кивнула головой Люба, – на ты так на ты. А он мне изменяет? Раз уж так, то откровенность за откровенность.

– Нет, не изменяет, – вздохнул я, – он тебя любит.

– И я его люблю, – заплакала вдруг Люба, – но только его постоянно дома нет. Целыми днями на своей проклятой работе пропадает. Может, завёл себе кого уже. А я тут как дура.

– Нет у него никого, – повторил я, – работает он, а не по бабам шляется. И ты это знаешь. Сама себя накручиваешь зачем-то.

– А чего он дома не шляется? – вдруг перешла в наступление Люба. – Сделал ребёнка, а я тут сиди с ним целыми днями. У него понятное дело, работа любимая, люди, общение. А я одна, как клуша, с ребёнком сиди.

– Аха, вижу я, как ты с ребёнком сидишь, – съязвил я, – в караоке с подружками.

– Это только сегодня, – попыталась оправдаться Люба.

– А вчера просто кофе пили, а позавчера кости мужьям перемывали, – продолжил я, – у вас эти бабские встречи стали очень частыми. Ты не находишь? Муж твой, между прочим, с мужиками очень редко сидит где-то. Обычно домой торопится. Думает, что дом у него тыл. Прикрытый. Ты же пойми. Раз дом тыл, то передовая – это его работа. И он как боец где больше должен быть? На передовой или в тылу?