– Ну у тебя, очевидно, давно не было женщины, а мне не хотелось быть просто чьим-то развлечением на ночь. – Анежка покраснела и отвернулась. Слава ей дались нелегко, но она училась отстаивать свою позицию, пусть глупо, пусть коряво, но больше она не позволит мужчинам крутить собой, как куклой безмозглой.

– Дура, а ты просто не могла мне это сказать, а не задницей вилять у меня перед носом и сиськи выставлять на показ.

– Я виляла задницей? Я выставляла… Да у меня даже в мыслях не было! Мне плевать на твои мужские прелести. Самовлюбленный индюк! Ты вообще не в моем вкусе. Мне нравятся мужчины умные, обходительные, воспитанные. Ты ещё хуже, чем я о тебе думала. Социопат и идиот, озабоченный при этом.

– Всё сказала? – лесник стал чернее тучи.

– Все.-Анежка выдохнула.

– Подведем жирную черту. Мы -коллеги и ничего больше между нами быть не может. Ты меня не интересуешь как женщина. Все понятно?

– Да. Ты меня тоже не интересуешь ни в каком виде. Я работать приехала, а не романы крутить. А про твои увлечения я уже и так знаю. Тебя интересует лишь твоя Эринола. Ну и отлично. Все предельно яясно.

– Что? Что ты сказала? Откуда ты знаешь это имя? -Михей не мог поверить своим ушам. Никто в этом мире не мог знать имя его любимой.

– Ага, вот теперь ты мне поверил. Я не сумасшедшая. И еще твоих друзей или братьев зовут Лариэль и Граэль. Это итальянские имена или французские? У вас отцы разные? Почему они тебя Миртом называли? – Анежка не могла сдержать свое любопытство. История была загадочная.

–Хорошо, успокойся, теперь я тебе верю, я готов тебя выслушать. Теперь в подробностях рассказывай, что ты слышала в лесу. И обижаться не смей. Забыла, что я пострадавший? Захочу, так быстро вылетишь из заповедника. И никаких вопросов. Это не твое дело.

Анежка поникла. По её лицу, Михей спокойно мог прочитать весь ход её невеселых мыслей. Хитрить она никогда не умела, как и скрывать свои эмоции. Лесника прорвало, точно плотину.

– Что не нравлюсь? Грубый и неотесанный? Не так ты представляла свою первую работу? Думала все тебя на руках будут носить, любить и холить? Так тебя никто не держит, можешь собирать вещи и отправляться назад в город. Вообще не понимаю, что ты здесь забыла.

– Не твое дело. Мы заключим с тобой договор чести. Я тебе рассказываю про голоса, а ты меня оставляешь в покое. Мы не пересекаемся. Я стану для тебя просто невидимкой, это же легко. Притворись, что нет меня, не замечай и всё. – Анежка и сама не понимала, что творит, но кажется, её речь произвела впечатление на лесника. Он как-то странно на неё посмотрел, точно заново оценивал и прикидывал, что же за зверь прибыл в его берлогу.

– Договор чести значит, а это интересно. Ты считаешь, что я человек чести?

– Ну не знаю, может был когда-то, мне хочется в это верить, но ты не подлец, это уж точно. И потом, чем я рискую? Захочешь нарушить слово – я не смогу тебя остановить, ты лишь разочаруешь меня, как многие другие до тебя. Подумаешь, одним разочарованием больше, одним меньше.

Анежка отвернулась, она ждала ответа, нервно комкая свою рубашку. Ну почему она наступает на одни и те же грабли? Ведь знает, что прямолинейность и непосредственность не помогают, а лишь осложняют ей жизнь.

– А тебя многие разочаровывали? Может дело в тебе? Ты же неудачница, у тебя на лбу написано, что ты –никто. Тебе даже в большом городе места не нашлось. Полный ноль, а не женщина. И тянет к тебе таких же идиотов, но даже они долго с тобой рядом не могут находиться.

Анежка ждала лживых обещаний, угроз, но то, что разговор перейдет на её личную жизнь, да еще в таком оскорбительном русле, стало полной неожиданностью. Она растерялась, не зная, как себя вести. Она просто хотела расставить границы, как ее учил психолог, но на практике это не так-то легко было сделать. Михей почему-то размывал их, влезая в её личное пространство. Прежняя Анежка бы промолчала, стерпев все оскорбления. Но лес питал её, давая силы бороться за себя. Нет, она не тряпка и не позволит, чтобы какой-то мужлан оскорблял её, причём незаслуженно. Он о ней ничего не знает. Впервые Анежка разозлилась по-настоящему и больше она не собиралась никого жалеть и сочувствовать.