– Фаина Георгиевна, что-то вас давно не слышно…

– Это чтобы умнее казаться. Те, кто молчат, всегда умнее выглядят. Вы брали бы пример…

Коллега Фаины Георгиевны, актер страшно переживал, услышал ли Завадский, что он сказал. Раневская обнадежила молодого человека.

– Не услышал. Завадский никогда не слышит, если говорят не о нем.

– Это ваши слова, Фаина Георгиевна?! – возмутился по какому-то поводу Завадский.

– Нет, я их взяла взаймы.

– Завадский опорочил меня перед потомками, – заявила как-то Фаина Георгиевна.

– Чем, Фаина Георгиевна?

– Он – гениальная сволочь. Но потомки, к сожалению, забудут, что он – сволочь, зато будут помнить, что гениальная. А если гений не дает роли Раневской, значит, Раневская – говно.

Во время одной из репетиций Завадский услышал, как Раневская говорит о нем:

– Юрий Александрович очень любит, чтобы ему говорили правду в лицо, даже если после подобных откровений правдолюбца уволят.

– Я же вас не уволил, Фаина Георгиевна, – заметил режиссер.

– Боитесь, что я уйду и скажу эту правду в другом месте.

Завадский воскликнул в отчаянии:

– Публика просто не способна понять замысел этого спектакля!

Раневская тут же посоветовала:

– Поменяйте публику.

Завадский ехидно:

– Посоветуйте как.

– Напишите на афише: «Спектакль только для тех, кто способен понять». Будет аншлаг, все решат, что признаваться в неспособности неприлично.

– Если Завадский умрет, я умру тоже.

– Почему, Фаина Георгиевна? Вы так его любите?

– Не от тоски, от избытка желчи. Мне не на кого будет ее изливать.

Я не помню случая, чтобы кому-нибудь удалось оказаться сверху Завадского.

Иногда Юрий Александрович ведет себя не как мужчина, а как склочница из коммунальной квартиры.

Завадский – вытянутый в длину лилипут.

Была у Завадского жена – Уланова. Слава богу, у нас не танцевала.

Кончаю мое существование на помойке, то есть в театре Завадского.

Театр – невыносимая пошлость во главе с Завадским.

Творческие поиски Завадского охарактеризовывались Раневской не иначе, как «капризы беременной кенгуру».

Раневская постоянно опаздывала на репетиции. Наконец, у Завадского лопнуло терпение и он попросил актеров не замечать актрису, когда она в очередной раз опоздает.

Вбежав в репетиционный зал, Раневская поприветствовала коллег:

– Здравствуйте.

Молчание.

– Здравствуйте, – повторила Фаина Георгиевна громче, но ответа не услышала.

– Здравствуйте.

Ноль внимания.

– Ах нет никого?! Тогда пойду поссу.

Наблюдая за происходящим на сцене Юрий Александрович не выдержал и заорал:

– Фаина Георгиевна! Вы своими находками «сожрали» весь мой замысел!

– То-то у меня чувство, как будто я говна наелась, – достаточно громко пробурчала Раневская.

– Вон из театра! – крикнул мэтр.

Подойдя к авансцене, Фаина Георгиевна ответила:

– Вон из искусства!!

Юрий Александрович Завадский любил не только читать лекции, но и организовывать мастер-классы по актерскому мастерству, точнее по своему видению театра. Фаина Георгиевна не любила эти мероприятия, считая их пустой тратой времени. В который раз заметив, что Раневская не пытается скрыть зевоту, режиссер начал укорять актрису:

– Фаина Георгиевна, как же так? Я говорю, а вы зеваете!

– Не смущайтесь, – заявила Раневская. – Я всегда зеваю, когда мне очень интересно.

Завадский:

– Фаина Георгиевна, почему вы меня не слушаете?

Раневская:

– Чтобы не появилось желание возражать.

Завадский:

– Наша позиция твердая! Раневская:

– Но гибкая.

Услышав о Завадском, что тот страшно злопамятный и никогда никому ничего не прощает, Фаина Раневская возразила: