Нааг постарел. Панковский гребень с вкупе с леопардовой гавайкой и визором на лбу не могли скрыть усталости в глазах – и дряхлой кожи.

– Поговорить.

– Не люблю я твои разговоры. Просто скажи, что тебя наконец выперли с работы, ты пришел попросить взаймы, и я выдохну.

– Прости, Нааг. Я просто пришел выпить, и выпить чего-нибудь нормального, а не отрыжку ламантина.

– Ты мог взять «Лонг Айленд», – хмыкнул Нааг, но хмурое лицо детектива не стало добрее. – Ну, пошли поговорим. А ты принесешь бутылку ирландского, – бросил он бармену.

Нааг не пошёл туда, откуда пришел. Он остановился в углу зала и сел на угловой диван. Нарисовал рукой завесу, и на расстоянии метра заколыхалась едва заметная магическая преграда. Шума сразу стало меньше.

– Ну, говори.

– Смотрю, ты не сильно рад меня видеть, – заметил Анчар.

– Ещё бы, – презрительно усмехнулся Нааг, глядя на свою механическую руку. Она не слишком-то отличалась от второй, настоящей, но уж кто-кто, а детектив помнил, как бывший коллега потерял конечность. Сам был живым тому свидетелем.

Бармен принес бутылку и стаканы.

– Почему гавайский паб? – спросил Анчар. – Так захотелось наливать хипстерам и педикам?

– Следи за языком, ищейка корпоратов. Ты не появлялся здесь несколько лет, а теперь с порога прилагаешь все усилия, чтобы проблеваться.

– Ты не звал, а я не хотел давить на больное.

– Правильно делал, – Нааг нервно схватил со стола бутылку и разлил по стаканам. – Напомни, какой у нас был последний уговор? Ты больше не лезешь сюда со своими делами и не втягиваешь меня в свои авантюры.

– Расслабься, Нааг. Я пришел не за этим.

– Что насчет «Наагхаля»… За пивом и водкой ты можешь отправиться в любую дыру, и непременно своё найдешь. Здесь же народ собирается по интересам, а не чтобы их, наклюкавшихся до потери магии, каждую ночь вышвыривали. Хотя и такое, конечно, случается, но реже обычного. Чего тебе надо-то?

– Для начала убедиться, что разговариваю с тем же Наагом, которому когда-то спас жизнь.

Анчар бросил на него долгий взгляд. Такой, от которого не увернёшься и который не оставишь без ответа.

– А, вот ты о чем. Ну да, ну да. Когда Крою удобно, он приходит ткнуть тебя мордой в долги прошлого.

– Почему местные так не хотели тебя звать?

– Тут так не принято. Давно не принято. Но я всё тот же Нааг, Анчар. И, если честно, я рад тебя видеть. В ином случае тебя бы уже выставили на улицу – хватило бы одного моего слова. Тот Дрейк, который чуть было не надрал тебе зад, отличный вышибала, хоть и не подаёт виду. Здесь у нас каждый будет отстаивать «Наагхаль», как родной дом. Он и стал для них домом.

– Держишься, – кивнул Анчар. – Сколотил себе гнездышко. Молодец. Как ты знаешь, не многие наши нашли своё место. Годы идут, и просто оставаться на плаву – уже достижение.

– Всё так. – Нааг затянулся кальяном. – Те, кто думал иначе, в большинстве случаев уже не на плаву.

Они выпили.

– Вспоминаешь те времена?

– А ты попробуй забудь такое.

– Пробую. Иногда выходит.

– Но, видимо, не сегодня, раз ты пришел ко мне.

– Скажи, Нааг. Ты всё ещё скользишь?

– Год назад меня лишили доступов. Так что теперь я обычный гражданин Конгломерата.

– Чёрт. – Анчар понял, что только зря потратил время. – Но ты ведь знаешь того, кто скользит?

Нааг промолчал, затягиваясь кальяном. Нельзя было сказать, что он напрягся или заволновался. Просто о чём-то думал.

– Само собой, Анчар. Он часто появляется в «Наагхале», носит жёлтую гавайскую рубашку и протез правой руки, но его никто никогда не видел. Что тебе нужно?

– У тебя же нет доступов.