– Спина, – был ответ.

Анита взяла большой фонарь и посветила в салон. Сцепление, педаль газа и тормоза от удара изогнулись вокруг ног пострадавшего. Анита просунула руку между рулем и дверью и ущипнула мальчика за бедро.

– Чувствуешь что-нибудь?

Ущипнула еще раз, так сильно, что у самой заболели пальцы.

– Что чувствуешь?

– Ничего, – проговорил мальчик, и Анита увидела слезы у него в глазах.

Обычно, когда пострадавший в шоке, он не соображает, что с ним происходит, но юноша, кажется, отдавал себе отчет, что означает эта его нечувствительность. И Анита, заметив страх в его глазах, сама оставалась совершенно спокойна и продолжала почти автоматически делать то, что в подобных ситуациях делала всегда: она погладила мальчика по голове и успокоительно произнесла уверенным твердым альтом:

– Я тебе помогу.

«И после того, что я тебе сейчас дам, ты обо всем этом вообще забудешь», – подумала она про себя и обратилась к Маику:

– Набери кетамин.

– Что?

– Кетамин! – выпалила Анита, пытаясь перекричать окружающий шум.

Теперь еще и метро линии U1 в направлении Шпрее[3] грохотало прямо над головой по метромосту.

Кетамин. Анита и Маик часто его использовали в таких случаях, он действовал быстро и безотказно, боль у пострадавших стихала, а дыхание не сбивалось. От кетамина просто возникало ощущение бестелесности, а в подобной ситуации пациент только и мечтал о том, чтобы выйти из своего истерзанного тела с его болью, чтобы тело оказалось отдельно, само по себе.

Маик протянул ей шприц и прокричал:

– Дормикум тоже надо?

– Да!

Анита нащупала вену и один за другим ввела обезболивающее и успокоительное. В очередной раз она удивилась и порадовалась, как быстро и благотворно подействовали оба препарата, как дыхание пострадавшего стало ровным и спокойным, как в считаные секунды исчезло выражение страха с его лица.

Рядом с ней мужчина в униформе громко что-то говорил в рацию. На спине его куртки Анита прочла «Начальник службы спасения». Она похлопала его по плечу:

– Я доктор Корнелиус. Здравствуйте!

– Крушевски. Доброе утро. Ну? Такое не каждый день случается, а, доктор?

– Вы правы. Даже не знаю, как дальше быть.

– Перелом позвоночника?

– Говорит, ног не чувствует.

– Тогда делаем кабриолет? – предложил главный спасатель и антенной своей рации указал на крышу смятого автомобиля.

Очки для чтения у него на носу на первый взгляд совсем не подходили к его униформе и пожарному шлему, но это только на первый. На самом деле они как раз соответствовали его манере держаться и говорить: он разговаривал с Анитой, как с честью постаревший ремесленник-профессионал с бестолковой заказчицей, которой вынужден объявить, что существует лишь одно правильное решение ее проблемы и, как бы оно ни было дорого, выбора нет никакого, а потому она, ежели не полная дура, сейчас же должна согласиться с мнением мастера.

Он глядел на доктора Корнелиус поверх очков, наклонив голову вперед. А вокруг них пожарные уже распаковывали и подключали свою аппаратуру. Только скомандуйте, и они вскроют крышу автомобиля, отпилят ее начисто и извлекут пострадавшего из салона, не потревожив его позвоночника. Это самый щадящий способ, но и самый длительный. Сколько пострадавший может ждать, выдержит ли – это решать доктору. Кто-то протянул ей пожарный шлем.

– Ну так что? – уточнил старший спасатель Крушевски.

Анита отерла пот со лба и надела шлем. Невыносимая жара. Подумала еще секунду и произнесла:

– Начинайте.

Аните этот начальник спасателей показался каким-то слишком уж самоуверенным, излишний энтузиазм всегда сомнителен. Не может быть, чтобы этот случай был для него обычным делом, даже он не каждый день проводит такие операции. А между тем ведет себя так, будто для него все однозначно, совершенно ясно, очевидно. Конечно, ему необходимо действовать, и ему, и его парням неприятно просто так без дела стоять возле зажатого в салоне мальчика. Но ведь Анита не успела обследовать пациента как следует. Ясно только, что у него в крови достаточно кислорода и что он слышит. И еще, как ни странно, в состоянии плакать. Но зато никто точно не знает, что случилось, когда молодой человек так резко затормозил и разом сбросил скорость с восьмидесяти километров в час до нуля. Его тело пересек ремень безопасности, это точно. Внутренние органы врезались в ткани, кровь плеснула по сосудам, мозг изнутри ударился о черепную коробку. Какая часть тела пострадала больше всего? С медицинской точки зрения такие случаи – это всегда гадание наудачу, вот это Аните больше всего и не нравилось.