— Бабуль… — теряюсь я, остановившись вместе с Анютой.

— Рот закрой! — орёт та. — Ну ты и тварина мелкая, а! Довольна?! Миланочку забрала опека! Ты лишила девочку семьи! Сдохла бы ты лучше…

***

Макс несёт какую-то хрень. Утешает меня, как маленькую, а сам смотрит на меня таким взглядом, будто готов ради меня душу наизнанку вывернуть.

Конечно, я не знала, что мать поведёт себя подобным образом, но, будем честны, я не исключала вероятность такого исхода событий.

Она всегда встаёт на его сторону. Что бы он ни сделал, как бы себя не повёл, сколько бы боли ни причинил нашей семье, он, он, он… Всегда он. И только он.

Я обязана вытеснить этот момент из памяти. Эти побои не должны повлиять на дальнейший ход событий. Зверь должен исчезнуть.

Наконец-то мы выходим из этого треклятого кабинета, больше похожего на прокуренный склеп. Я чувствую себя неуютно, оглядываюсь по сторонам и волнуюсь.

Мамы нет… Неужели она просто взяла и ушла? Неужели не остыла?

Лядов идёт рядом. Его бесконечно дёргает. Он то заносит руку, намереваясь обнять меня за плечо, то примеряется в моему локтю, то скользит рукой по собственной куртке, немногим выше поясницы. Мне это нравится. Не знаю почему и не знаю, почему я вообще до сих пор, после всего произошедшего, могу о чём-то подобном думать, но эта нерешительность отзывается теплом в моей груди.

На пропускном пункте мне улыбается дежурный полицейский. Я плохо изучала должности и звания, но сейчас мне хочется, чтоб этот лысый, улыбчивый мужчина занял место Виталия Евгеньевича. Уверена, мы бы с ним сработались.

Выходим на улицу и я жадно вдыхаю воздух. Стараюсь вобрать его как можно больше, чтоб сбить с себя преследующий запах табака и надышаться.

Спускаемся с небольших ступенек и двигаемся к парковке, сохраняя молчание.

Я вижу машину отца Макса. Для меня она своеобразный маяк, направляющий корабли в открытом море. Причал, где я смогу хотя бы ненадолго побыть в тишине и спокойствии.

…а ещё я вижу машину деда, не то чтобы своего — отца моего отчима.

Внутри всё замирает. Я сбиваюсь с шага, замедляюсь, видя, как из этой машины выходит баба Поля, чуть не волоком таща за собой сонную Миланку.

Сердце пропускает удар. Его сжимают ледяные тиски паники и стыда.

Они закрывают нам путь к машине. Бабка крепко держит руку сестры, что пытается мне улыбаться.

— Бабуль… — мнётся мужчина моей мечты, явно не подозревая, с кем мы столкнулись

— Рот закрой! — безапелляционно выдаёт баб Поля. — Ну ты и тварина мелкая, а! Довольна?! Миланочку забрала опека! Ты лишила девочку семьи! Сдохла бы ты лучше…

А может, было бы и лучше, если бы я сдохла? Только кому? Явно не Милане.

— Немедленно уйдите отсюда! — рычит Макс, идя на бабку без тени сомнения. — Это давление на потерпевшую! Не прекратите эти попытки, будете привлечены ещё и за преследование! Вам доверили опеку над ребёнком? А вы что устроили?! Любящая бабушка в это время пирожки печёт к завтраку! Или что там бабушки пекут по утрам? Убирайтесь отсюда, пока можете уйти без последствий для себя и своей внучки!

Я отворачиваюсь. Мне больно видеть испуганное личико сестрёнки, которая так много всего уже понимает, но в упор не различает плохое хорошее, смотря на мир через призму нашей семьи. Она возненавидит меня… Я почему-то в этом даже не сомневаюсь. Через года она просто уже не вспомнит, что меня толкнуло в этот водоворот обмана, а я навсегда останусь той, кто отобрал у неё папу… Наверное, и маму, раз уж Милану передали её бабушке. Уж баба Поля постарается взрастить в ребёнке ненависть ко мне. Опыт есть — одного зверя она уже вырастила.