Дверь кабинета распахнулась без стука, и на пороге появился Матвей. Я, подняв глаза от счета-фактуры, который собиралась подписать, вдруг увидела выражение лица мужа… Он был весь белый, разъяренный – таким я Матвея не знала.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я, и Матвей, плотно закрыв дверь, рявкнул шепотом, чтобы не услышала Алла в приемной:

– Мы чуть жену мэра не угробили только что!

– В каком смысле? – мне почему-то показалось, что Матвей шутит, уж не знаю, с чего я так решила.

– Анестезиолог не собрала нормальный аллергологический анамнез, и клиентка выдала анафилактический шок после операции.

Я встала:

– Что предприняли?

– Успокойся, там все уже нормализовалось, к счастью, Калмыкова не успела уйти из отделения, провела мероприятия, оставила клиентку на кислороде и адреналине пока. Но ты только подумай, что могло произойти?! – Матвей плюхнулся на диван и посмотрел на меня, ожидая реакции.

– Ну не произошло ведь, справились?

– Деля… ты серьезно? Не могу поверить.

– Матвей, я с тобой согласна, надо разобраться и выяснить, что произошло. Но вот так реагировать – не надо.

– Если ты считаешь, что моя реакция связана с положением ее мужа… – начал Матвей, но я перебила:

– Не говори ерунды. Я прекрасно знаю, что ты точно так же реагировал бы на инцидент с любым клиентом, и мэрское кресло тут вообще ни при чем. Но, Матвей, согласись – все бывает. Да, это вопиющий случай, мы его подробно разберем и постараемся сделать так, чтобы подобное не стало системой. Но ты должен успокоиться и оценить ситуацию адекватно и без эмоций.

– Калмыкова придет сюда с протоколом и картой минут через десять. Надеюсь, у нее хватит ума записи не подделывать.

– Перестань, Матвей, – поморщилась я, открывая настежь окно. – Не хватало еще начать подозревать сотрудников невесть в чем.

– А что ты вообще знаешь об этой Калмыковой? – вдруг спросил муж, и я резко развернулась в его сторону:

– Ты о чем?

– Ну вот кроме того, что она рассказывает всем?

– Матвей, это не мне, это тебе пора в отпуск. Послушай только, что ты говоришь, это же возмутительно.

– А что тебя возмущает в моих словах? То, что мы практически ничего не знаем об этой Инне Калмыковой? Обо всех знаем – а о ней нет?

– Человек имеет право не говорить о личной жизни на работе – что в этом ненормального, я не пойму?

Матвей покачал головой, сложил на груди руки и умолк, глядя куда-то перед собой. Я чувствовала, как сильно он раздражен произошедшим с его клиенткой – ведь, как ни крути, вся ответственность ложится на него как на оперирующего хирурга и лечащего врача. Но при чем тут личная жизнь Инны Калмыковой? Матвею вообще никогда не было дела до того, чем живут и дышат сотрудники клиники вне ее стен, а тут вдруг…

– Матвей, что-то случилось?

– Случилось, – кивнул он, – но я не придал этому значения, решил, что это все неважно, просто чьи-то сплетни. А надо было сразу с тобой об этом поговорить.

– Да о чем?! – я начала терять терпение.

– Я тут получил письмо, в котором сказано, что Калмыкова не сама уволилась с предыдущего места работы, а ее уволили за халатность.

– Но у нее нормальная трудовая книжка, что за ерунда?

– Я в тот момент тоже так подумал, а теперь считаю, что ты должна отстранить Калмыкову от работы и навести справки о причинах ее увольнения.

Я поморщилась. Никогда не могла даже представить, что мой муж вдруг начнет какую-то охоту на ведьм из-за случая, который мог произойти с кем угодно – достаточно просто запариться и пропустить графу «аллергия», такое иной раз происходит, что уж греха таить. Да, в одном случае из ста бывает так, как сегодня. А вообще… Собирать аллергологический анамнез должен был принимавший ее врач, а Матвей, как лечащий, еще и уточнить был должен. Ну и кто виноват?