«Или не слышит, или занята», – обнадежила себя Калмыкова, отлично, однако, понимая, что, скорее всего, дочь просто спит и из дома ускользнет к тому моменту, когда должна будет вернуться мать.

Инна представления не имела, как справиться с совершенно вышедшей из-под контроля Алиной. Та всегда была с характером, но сейчас превратилась в неуправляемое нечто, не имеющее ни определенных желаний, ни четкой цели в жизни. Где бывает дочь, с кем общается, Инна не знала – Алина перестала делиться с ней своими секретами сразу после переезда сюда, и, как мать ни пыталась наладить прежнее общение, ничего не получалось.

«В какой момент все пошло не так? – мучилась Инна. – Когда, где я ошиблась, в чем? Ведь раньше она бежала ко мне с любой мелочью, с каждой пустяковой детской проблемой… теперь же я даже не знаю, дружит ли она с кем-то, какие у нее увлечения, есть ли молодой человек. Я упустила что-то важное, какую-то деталь, из-за которой все разрушилось».

– Инна Алексеевна! Инна Алексеевна, скорее! – вырвал ее из раздумий голос медсестры Любы, и Инна развернулась:

– Что случилось?

– Скорее, пожалуйста! Там клиентке плохо.

– Какой клиентке? – с упавшим сердцем переспросила Инна, уже заранее зная ответ и от этого внутренне холодея.

– Той, что привезли из операционной. Я Матвею Ивановичу не могу дозвониться, – задыхаясь, выпалила Люба, открывая Инне дверь в палату.

– Не надо ему звонить, я сама, – бросила Калмыкова, сдергивая с шеи фонендоскоп.

Клиентка выгибалась на кровати в судорогах, тяжело дышала и хрипела.

– Люба, фиксируйте голову, пожалуйста, только осторожно, чтобы повязку не повредить, – распорядилась Инна. – Наталья Андреевна, успокойтесь, сейчас все будет в порядке, – она приложила фонендоскоп к груди клиентки – тахикардия. – Вы меня слышите? С вами раньше подобное случалось?

– Н-нет… нет… – просипела клиентка, и Инна вдруг с ужасом увидела, что ее кожа начинает синеть, а горло распухает буквально на глазах.

– Люба, противошоковую аптечку, срочно! – крикнула она, и медсестра выскочила в коридор, а Инна вдруг испугалась.

Она не могла вспомнить, какой препарат вводила клиентке последним, что именно могло вызвать анафилаксию. Измерила давление – низкое, руки клиентки вдруг стали какими-то ватными, слишком вялыми и податливыми, как у тряпичной куклы, дыхание стало еле слышным.

Вернулась Люба с аптечкой, Инна быстро ввела воздуховод, набрала адреналин, сделала подкожную инъекцию.

– Люба, нужно еще ввести капельно, – она назвала дозу, и медсестра принялась собирать систему для внутривенного введения.

Грудная клетка клиентки стала двигаться более спокойно и равномерно, давление чуть повысилось, и Инна испытала облегчение – вывести из шока она ее успела, но вот что теперь говорить Мажарову? Она чувствовала, что где-то ошиблась, и такое было с ней впервые.

– Люба, нужен кислород.

– Да, я сделаю, Инна Алексеевна, – кивнула та, ловко вводя в вену систему для переливания. – Воздуховод уберете?

– Да, сейчас… – Инна убедилась, что клиентка нормально дышит, убрала трубку. – Наталья Андреевна, как вы себя чувствуете?

– Голова… кружится… – простонала та.

– Это пройдет.

– Что со мной?

– У вас, по всей видимости, аллергия на какой-то из препаратов, но вы об этом могли ничего не знать, – уклонилась Инна, совершенно четко понимая, что в этом ее вина. – Мы разберемся, и я потом подробно все вам расскажу. А сейчас вам нужно отдохнуть.

Она проследила за тем, как Люба надела на клиентку кислородную маску, и вышла из палаты, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как задрожали ноги.