— Я… помню, — у бедняжки даже на лбу выступили капли пота.
— Историю, когда мне пришлось идти за лекарством, помнишь? — процесс запущен. Я взяла мужа прямо за горло. Слишком много навалилось для меня одной. Семья, которую я считала форпостом своего существования, возможно просто мираж, придуманный мной.
Олег кивает, сглатывая.
— Скажи честно, ты видел нас? Видел, как Лютый меня провожал до подъезда? Да-а-а! Ты там был, Олежа. А чего не подошел поздороваться, спросить как дела? М? — спокойно делаю еще глоток.
— Даша, неужели ты ему поверила, — начинает сбивчиво оправдываться. Глаза забегали, ища, за что зацепиться.
— Олег, а еще я тебе изменила, представляешь? Вот такая сучка твоя жена! Что ты на это скажешь? Как жить дальше будем, Олеж?
— Даша, ты не такая! Ты специально так говоришь, из-за того, что Лютый наплел? У нас все хорошо. Сын растет… Даш. Дом — полная чаша…
— Это чистая правда, дорогой. Примешь меня такой? Простишь? В полную нашу чашу блядунья-женушка приносит львиную долю.
Господи, зачем я это делаю? Меня несет под откос с немыслимой скоростью, и остановиться нет сил. Нет сил сказать себе: «Стоп!». Умышленно причиняю ему боль, с каким-то садизмом наблюдая за мужем… Он, словно контуженый, часто моргает, не до конца понимая, что происходит.
7. 7
Олег в супружескую кровать не пришел. Слышался гул чайника, шаги метаний по гостиной. Звенящая пустота окружила со всех сторон. Внутри что-то треснуло, надломилось. Легче не стало. Просто по-другому все. Я не жду отпущения грехов, не заслуживаю прощения, когда сама себя не простила. Беспокойно ворочаясь, все-таки засыпаю, устав пялиться на дверь, в которую не войдет муж.
— Мам, а где папа? — мой мелкий «будильник» с утра на ногах. Мишутка удивительный ребенок. Конечно, для каждой любящей матери ее ребенок уникален, как отпечатки пальцев… Многих детей не поднимешь в садик, а мой — тут как тут: «Вставай! Мир полон свершений!». Знаю я его мотивацию — смуглая Катя, у которой в карманах всегда есть конфеты и разные вырезки. Мама Кати жаловалась, что малышка увидит что-то красивое и тут же начинает вырезать из бумаги, ткани, полиэтиленовых пакетов. Поэтому мама Кати ничего с принтами из одежды не покупает, вздыхая о шторах, в которых появились дыры вместо бутонов роз.
— Папа, наверное, в магазин ушел, — тяну руку, чтобы погладить светлую голову. Успеваю посмотреть на время. Пятнадцать минут до будильника, и беспокойство в глазах сына передается мне. Неужели ушел?
Резко встаю и начинаю открывать шкафы, где хранится одежда Олега. Так! Две полки пустые и нет сумки спортивной… Плетусь на кухню. Миша хвостиком шлепает за мной босыми ногами. Забирается на табурет и, сложив руки на столе, ждет чай с бутербродом. Щелкаю по кнопке чайника, замечая белый клочок бумаги…
«Поживу пока у матери. Как нагуляешься, позвони».
В этом весь Олег! Ни слова упрека. Ушел переждать бурю к маме. Наверное, так правильно. Нам нужно время, чтобы спокойно понять как жить дальше. В любом случае, я сейчас благодарна мужу за отсутствие конфликта. Меня можно не прощать и больше не любить, но мы должны оставаться людьми в глазах нашего сына. Если на месте Олега был Стас Лютый, то по понятиям, он бы меня просто убил с особой жестокостью…
Завтракаем с Мишей и собираемся, вызвав такси. В раздевалке сын пританцовывает от нетерпения, ждет, когда я наконец уйду и перестану пытать воспитательницу вопросами.
— Мамуль, пока! — быстро чмокает в щеку и с криком «Катя!» влетает в группу с детьми.
Обмениваемся с воспитателем понимающими улыбками и прощаемся до вечера. Сразу предупредила, что Мишутку сегодня забираю я. Теперь можно почувствовать, что делал Титов каждый день. Я благополучно скинула на его плечи хозяйство, заботу о сыне… Пока еду на работу, размышляю об этом. Сколько мне открытий чудных предстоит узнать о себе и муже. Ценила ли я это? Понимала? Возвращаясь в уютное лоно семьи, принимала как должное? Да, черт возьми! Откуда черпал терпение Олег? Сейчас слова Лютого кажутся бредом… Даже если он стоял там и видел хулиганье, провожающее меня, все должно быть объяснимо. Я задам этот вопрос. Потом.