Итак, после «Эрмитажа» вся компания уже катила к Яру. А там вновь вино лилось рекой, пел цыганский хор, и обе наши юные актрисы танцевали наравне с настоящими цыганками. И не хуже последних. Мне в какой-то миг даже показалось, что я влюбился в одну из актрис. Её звали, кажется, Людочкой. Я помню, что это была кареглазая и черноволосая красавица с мадьярскими корнями. Под утро я обнаружил эту самую Людочку в собственной спальне. Как так вышло, что я на время позабыл все толковые наставления моего незабвенного дяди Николя, уму непостижимо. Виной всех наших бед так часто бывает вечно молодой и пьяный Бахус. Да, мои милые, напившись, как водится, я потерял всяческий контроль над собственной головой. Где уж там юные и чистые девственницы… Помню, я вёл себя с этой самой Людочкой, словно застоявшийся в стойле жеребец.

А утром мне было гадко от себя самого, когда я пытался осторожно выведать у актрисы, сколько любовников было у неё до меня. Почитательница Мельпомены была даже обижена и, быстро собрав вещи, покинула мой дом. Хотя позднее она довольно быстро забыла свою обиду и вновь пыталась искать со мною встречи.

Дядя Николай был чертовски прав, когда оберегал меня от пагубности неразборчивых интимных связей. Но он не учёл того, что эта самая разумность и здравый смысл приходят к мужчине гораздо позднее, нежели в юные годы. О, эта вечная тяга человека к любви и чувственности. Его основной инстинкт! Он, увы, бывает намного сильнее всех страхов и запретов. Но, к счастью, мне очень повезло. Актриса оказалась вполне себе здоровой. Как водится, я подождал лишь пару дней, а после с чистой совестью ухнулся в короткий, но страстный роман с этой самой кареглазой Людмилой. Чаще всего мы проводили с ней время в компании двух моих новых приятелей и её подруги. И снова был театр, застолья после спектакля, рестораны и кутежи. Мы часто бывали в Яру, в «Эрмитаже» или «Славянском базаре» на Никольской. Помимо алкогольных возлияний, мои новые друзья познакомили меня еще с одной, довольно пагубной страстью. Однажды они сводили меня в одно злачное местечко, где посетители нюхали кокаин и курили гашиш и опиум. К своему огромному счастью, познав лишь весьма поверхностные грани этих адских развлечений, я умудрился всё же не пристраститься фатально к этой чёрной пагубе. Я вовремя выскочил из-под неё. И случилось всё это благодаря весьма странным и очень трагическим обстоятельствам. Но он них чуть позднее.

Вторую актрису звали Галиной. И именно она впервые познакомила всю нашу компанию с теми людьми, которые всерьёз увлекались наркотиками. Как выяснилось позднее, сама Галина употребляла кокаин уже более двух лет. И в её пудренице находилась вовсе не пудра, а зловещий белый порошок – бич экзальтированной части московского бомонда. Неизменный декадентский антураж! В те годы мало кто всерьез задумывался о порочной опасности всей этой моды на наркотики. Помню, что кокаин, морфий и веронал можно было купить в любой московской аптеке. И многие врачи прописывали морфин даже при головной боли.

Однажды после посещения Яра, по предложению Галины, мы поехали в один из подпольных салонов, где собиралась богемная публика. Салон этот находился в Соболев переулке, между Трубной и Сретенкой. Галина тут же назвала нам несколько имён всем известных московских актеров, художников и поэтов, кто были завсегдатаями этого злачного местечка. Большую часть фамилий я сейчас не припомню. Зыбкие воспоминания ухватили лишь образ символиста Валерия Брюсова. Я и на самом деле встретил там его лишь однажды. У поэта было бледное лицо и рассеянный взгляд. Он шел навстречу нам, запахнувшись в серое пальто – отрешенный от всего мира.