Наконец обстановка стала настолько серьезной, что, несмотря на свое нежелание, Николай и Александра вынуждены были дать согласие на публикацию медицинских бюллетеней о состоянии здоровья цесаревича, и Россия впервые узнала, что наследник престола серьезно болен, правда, в них не говорилось, что он болен гемофилией. Прошли молебны, и священник согласно канонам православной церкви совершил последнее причастие и прочел отходную молитву умирающему мальчику {46}. В отчаянии императрица послала телеграмму Распутину, умоляя того молиться за здоровье ее сына; на следующее утро он прислал свой ответ: «Маленький не умрет» {47}. И внезапно и совершенно необъяснимо Алексей начал выздоравливать. Александра была убеждена, что ее сына спасла молитва этого крестьянина, и ее вера во всесилие Распутина не допускала никакой критики, а влияние этого крестьянина распространилось на всю жизнь семьи императора.

В 1913 году Россия отмечала трехсотлетие династии Романовых. Морозным утром в конце февраля разбросанные группы людей встали вдоль широких и заснеженных проспектов Санкт-Петербурга, ожидая вереницу экипажей, которые везли императорское семейство из Зимнего дворца в собор Казанской Божией матери на благодарственный молебен. Состоялись приемы и балы, большие театральные представления и концерты, а также тщательно поставленные военные парады; их целью было пробудить верноподданнические чувства у населения империи, которое в массе своей теряло интерес и доверие к правящей династии. Аристократия, укрывшись в тиши своих окрашенных в пастельные тона дворцов, в открытую сплетничала по поводу дружбы Распутина с императрицей и громко, не таясь, задавалась вопросом, спрашивая на французском языке (поскольку ее большинство никогда не снисходило до разговоров на русском), можно ли ее, императрицу, считать совершенно нормальной. Представители знати в сокрушенном отчаянии качали головой, видя, как уходят в прошлое былые блеск и величие императорского двора.

Но Николай и Александра ничего этого не видели. Этой весной они взяли детей и все свое многочисленное семейство в плавание по Волге с посещением прибрежных городов, монастырей и древних крепостей. Ольга Александровна вспоминала, как она с палубы парохода «видела толпы крестьян, которые заходили глубоко в воду», чтобы хоть краешком глаза посмотреть на ее брата {48}. Первого июня они приплыли в город Кострому; здесь в 1613 году прибывшие из Москвы представители Земского собора объявили шестнадцатилетнему боярину Михаилу Романову, который в то время прятался за стенами расположенного в Костроме Ипатьевского монастыря, что он избран царем. В отличие от гнетущей атмосферы, царившей на праздновании в Санкт-Петербурге, здесь Романовы получили действительно сердечный прием: тысячи зрителей, которых сдерживали шеренги солдат в хорошо подогнанных мундирах, выкрикивали приветствия царской семье, что проезжала мимо них в открытых экипажах по улицам, украшенным флагами и арками в гирляндах цветов, а также наполненных звоном колоколов и мелодиями песен патриотического содержания, исполняемых хорами крестьян {49}.

Все, что ведущая замкнутую жизнь семья Романовых могла увидеть своими широко раскрытыми от волнения глазами, служило свидетельством их популярности, свидетельством верности народа своему монарху, а также говорило о несменяемости режима правления. Мерцающие кадры кинохроники, сувенирные гравюры и эстампы, вирированные в коричневые тона фотографии и большие тиражи открыток – они сохранили все это, запечатлев Анастасию, одетую, практически на всем протяжении празднества, в белые платья и в шляпы с перьями, в момент, когда горел желтый сигнал на светофоре времени, в период, который, хотелось тогда в это верить, несет в себе и надежду на лучшее, и веру в незыблемость существующего порядка. Такой видела ее Россия – великая княжна Анастасия, возведенная в идеал и скрытая завесой хорошо придуманных легенд; в глазах общественного мнения она представала восхитительной юной девушкой, образцом добродетели, православной княжной, которая обитает в возвышенных сферах среди дворцов, драгоценностей, среди слуг и балов. Трехсотлетний юбилей наделил императорское семейство аурой очарования, сделал ее сказочной семьей из сказочного мира. Однако под этой обманчиво привлекательной поверхностью, ниже пределов этого безмятежно гордого пространства, клокотал вулкан, огненная лава его восстания и революции плескалась и вскипала с такой безудержной и всевозрастающей энергией, какой в 1913 году никто не мог предвидеть.