Алина продолжала улыбаться Махно, но тот превратился в льдину и не торопился оттаивать. Доронин понял – растерялся друг. Сколько времени прошло, сколько испытал – шрамы, как веревки под кожей, а все такой же. «С проститутками тоже самое что онанизм, только дороже. Как можно этим делом заниматься, ничего не чувствуя по отношению к женщине? Получается просто кусок теплого мяса, обтянутый кожей». Так Вадим говорил двадцать лет назад, обязательно ему хоть чуть-чуть, но надо было очередное женское тело полюбить. Сам Сергей Сергеевич пока тоже не домогался до тела своей «комиссарши».

– Я, Вадюха, не ходок. Это Артем у нас метросексуал – здоровое питание, спортзал. Он с женой развелся давно, нет, детей содержит, конечно. Пятый десяток, а его на молоденьких тянет..

Артем уединился со своей «студенткой» уже во второй раз, Махно поглядывал на Алину, а Сергей заплетающимся языком повторял:

– Как же я рад тебя видеть, Вадюха! Сколько времени прошло!

– Время – штука субъективная. Очень много времени прошло. – под тонкой кожей заходили желваки.

– Ты, Вадим, и правда не постарел совсем. Нет, масса не та, конечно! Зато больше тридцати тебе не дашь! Если бы не седина еще. Но ее закрасить можно – никаких проблем! Химия сейчас такая – бабы намажутся, если фигуристая, не поймешь двадцать ей или пятьдесят!

Махно скривил лицо, на Сергея нахлынули воспоминания.

– А я тогда тоже чуть не посидел! Тебя забрали, к нам стали менты наведываться – вроде учились вместе, связи типа. Ко мне опера пришли, я подумал: «Все, сейчас наручники, камера, пытки! Точно терроризм пришьют!» Я бы не выдержал, все подписал. Да, вот такой я анархист был, чего там, сейчас вот каюсь в трусости. Так вот, опера меня стали о тебе расспрашивать – с кем еще учился, с кем  контачил больше всех, с кем дружил. Я сообразил, что ты про нас не сказал ничего, опера молодые, как я чуть в штаны не наложил, не заметили. Я им, мол, плохо Нестерова знаю, мы мало общались, он вообще одиночкой был. Я потом узнал, примерно то же остальные говорили, так что тайная организация так и осталась тайной. Галина Николаевна рассказывала, ты на следствии ни одного слова не произнес! Да, брат, представляю, что с тобой делали.

Лицо «брата» расплылось, Доронин по очереди прижал к глазам ладонь, кашлянул.

– Галина Николаевна передала Артему твой приказ не связываться с тобой ни в тюрьме, ни на зоне, писем не писать, передачи не пересылать. Мы тебе все через мать орга– низ – о – вывали – последнее слово далось Сергею с трудом.

– Да. Как могли. Галине Николаевне помогали.

– Грев был. За мать спасибо.

– Это все Артем! Как-то так получилось, мы вдвоем с ним остались после всего. После распада нашей организации. Мы решили каждый своим путем пойдет. Чтобы в зависимость друг другу не попасть – хоть в этом анархию не предать. Тогда же и татуировки сделали – убедить себя хотели, что не трусы. Во всяком случае, я поэтому сделал. В государственные структуры зареклись идти. Да и не хлебное тогда было место. Артему, конечно, повезло: очень вовремя доллары купил. удача удачей, но попахать ему пришлось. Сам фуры перегонял, сам бумаги оформлял, сам проблемы разруливал.

Я с самого начала решил машинами заниматься. Снял гараж, табличку намалевал «Двигатель, ходовая, дешево». Сразу наезд. Пришлось бандитам тачки перебирать за символическую плату. Хотя жить давали. Потом бандиты незаметно перевелись, знаешь. Менты пришли. Потом и они, как бы это сказать, в знакомых превратились.

Доронин не заметил, как по лицу друга пробежала тень. Он продолжал: