– В таком случае, каким критерием пользуется мозг, выбирая для волнений исчезающе малую долю возможных исходов? – спросил Ороло.

Послышался шёпот: «Правдоподобие». «Вероятность». Однако никому не хватило уверенности произнести свой ответ громко.

– Раньше фраа Эразмас упомянул способность рассказать складную историю.

– Это доказывается через Гемново… через конфигурационное пространство, – выпалил я, не задумываясь. – Тут и связь с теором Эвенедриком.

– Объясни, пожалуйста.

Я не сумел бы объяснить, если бы не мой недавний урок Барбу.

– Нет нормального принципа действия, позволяющего попасть из точки Гемнова пространства, где мы сейчас, в точку, где присутствуют розовые нервногазопукающие драконы. Собственно, это просто технический термин для складной истории, соединяющей один момент со следующим. Если просто выкинуть принципы действия в окошко, вы получаете мир, где можно свободно перемещаться в Гемновом пространстве, к любому исходу, без ограничений. Выходит полная ерунда. Разум – даже разум пена – знает, что есть принцип действия, определяющий, как мир развивается от одного момента к другому. Что этот принцип действия ограничивает путь нашего мира точками, составляющими внутренне непротиворечивую историю. Поэтому разум и сосредотачивается на более вероятных сценариях, таких, как твой уход.

– Что?! – вскрикнула Тулия. Те, кто присоединился к диалогу позже, отреагировали сходным образом. Ороло рассмеялся, и я объяснил, с чего начался диалог, – торопливо, пока никто не убежал и не разнёс слухи.

– Я не считаю, что ты неправ, фраа Эразмас, – сказал Джезри, когда все успокоились, – но, на мой взгляд, здесь проблема весов. Гемново пространство и принципы действия – слишком тяжёлый инструментарий для объяснения того факта, что у разума есть инстинктивный нюх на более правдоподобные исходы, из-за которых стоит волноваться.

– Замечание принято, – сказал я.

Однако Арсибальт расстроился, что я уступил без боя.

– Вспомните, что всё началось со светителя Эвенедрика, – сказал он. – Теора, посвятившего первую половину жизни строгим расчётам, связанным с принципами действия в различных типах конфигурационных пространств. Не думаю, что он просто выражался поэтически, когда предположил, что человеческое сознание способно…

– Так. Арсибальт остолетился, – произнёс Джезри.

Арсибальт замер с открытым ртом и побагровел.

– Мы достаточно обсудили проблему, – подвёл итог Ороло. – Сейчас мы её не решим – во всяком случае, на голодный желудок!

Лио, Ала и Тулия, поняв намёк, направились в кухню. Ала через плечо бросила убийственный взгляд на Джезри и что-то зашептала Тулии. Я точно знал, что она говорит: жалуется на Джезри, который первым поднял тему множественности исходов, а потом, когда Арсибальт попытался её развить, струсил и отступил, да ещё и поднял Арсибальта на смех. Я попытался улыбнуться Але, но она не заметила. Я остался стоять, лыбясь в пространство, как идиот.

Арсибальт двинулся за Джезри, чтобы доспорить.

– Возвращаясь к тому, с чего мы начали, – продолжил Ороло. – Из-за чего ты так волнуешься, фраа Эразмас? У тебя нет занятий продуктивнее, чем воображать розовых нервногазопукающих драконов? Или ты обладаешь особым даром прослеживать возможные будущие в Гемновом пространстве – прослеживать их к особо неприятным финалам?

– Ты мог бы ответить на этот вопрос, – заметил я, – если бы сказал, действительно ли ты подумываешь об уходе.

– Я провёл почти весь аперт в экстрамуросе, – ответил Ороло со вздохом, как будто я наконец припёр его к стенке. – Я ожидал увидеть пустыню. Интеллектуальное и культурное кладбище. Ничего подобного! Я ходил на спили – с большим удовольствием! Я посещал бары и вёл вполне интересные разговоры с людьми. С пенами. Они мне понравились. Среди них были занятные личности – и не как букашки под микроскопом. Некоторые меня зацепили – я их запомню на всю жизнь. Какое-то время я был совершенно очарован. Потом, как-то вечером, у меня случился особенно живой разговор с одним пеном, который не глупее никого в нашем конценте. И между делом выяснилось, что он думает, будто солнце вращается вокруг Арба. Я обалдел. Попытался его разубедить. Он посмеялся над моими доводами. Я и вспомнил, сколько точных наблюдений и теорической работы нужно для доказательства того простого факта, что Арб вращается вокруг солнца. В каком долгу мы перед теми, кто был до нас. И это убедило меня, что я всё-таки живу по правильную сторону стены.