– Нет!

До конца своих дней Буденный прожил в почете и полном достатке – его объявили «живой легендой пролетарского государства, героем революции и Гражданской войны». Мария стала его последней официальной женой. 26 октября 1976 г. девяностолетний маршал скончался от кровоизлияния в мозг и получил почетное место в кремлевском пантеоне.

Тернистый путь жизни, любви, предательств и геройства, что так причудливо сплелись в судьбе одного человека, закончился…

Когда речь заходит о великих политиках Британской империи, первым, несомненно, вспоминают сэра Уинстона Черчилля, а следом за ним непременно Бенджамина Дизраэли, графа Биконсфилда (1804–1881), являвшегося самым ярким и удачливым, ловким и хитрым политиком викторианской эпохи – эпохи наивысшего расцвета империи.

Бенджамин Дизраэли прожил долгую жизнь и оставил в истории очень заметный след. Особенно в истории дипломатии и экономики. Он дважды избирался премьер-министром Великобритании и формировал правительство ее величества. По отзывам современников и оценкам беспристрастных историков, граф Биконсфилд вел весьма тонкую политику, направленную на укрепление империи и достижение выгодных для нее результатов.

В частной жизни он тоже отличался довольно незаурядным поведением, одновременно романтичным, суеверным и до ужаса расчетливым…

Биографы Бенджамина Дизраэли иногда любят рассказывать, что в юные годы, когда будущий граф Биконсфилд еще даже не начал заниматься политикой и экономикой, совершенно не помышляя о той головокружительной карьере, которая ждала его в будущем – шутка ли, встать во главе правительства огромной империи, владевшей тогда чуть ли не половиной мира! – один из случайных приятелей, каких обычно много бывает у молодых людей, позвал его развлечься.

– Каким образом? – поинтересовался уже тогда проявлявший рационализм Бенджамин.

– О, мой друг! Неужели ты ничего не слышал?

– А что я должен был слышать? – насторожился Дизраэли.

– Да все в Лондоне только и говорят о том, что в столице империи находится проездом направляющийся в Америку знаменитый китайский маг и гадатель – то ли Сун Ли, то ли Лу Сун, а может быть, Ли Мун?

Точного имени этого гастролера, которых в те времена насчитывалось превеликое множество, история не сохранила. Гораздо важнее то, что Дизраэли заинтересовался предложением приятеля: молодость всегда любопытна.

В те дни попасть на сеанс экзотического азиатского ясновидца стремились многие представители совершенно различных слоев английского общества. Многие даже специально приезжали из других графств и даже из Шотландии, чтобы попасть на прием к знаменитому китайцу. Он обычно принимал клиентов, жаждавших чудес и предсказаний судьбы, в широком черном шелковом халате, богато расшитом извивающимися серебряными и золотыми драконами. Маг сидел за тонкой занавесью из зеленоватой кисеи меж двух ароматических курильниц.

Падкий на все экзотическое лондонский высший свет считал своим долгом отметиться у китайского мага и прорицателя.

– Говорят, он выделывает просто умопомрачительные вещи, – взахлеб рассказывал Бенджамину один из приятелей. – Представляешь, курит маленькую трубку с длиннющим мундштуком, прихлебывает зеленый чай из красной фарфоровой чашечки, украшенной выписанными золотом непонятными иероглифами, потом смотрит на дым, идущий из трубки, и плавающие в чашке чаинки и начинает предсказывать. Просто мороз продирает по коже от мистического ужаса.

– И все точно? – усомнился Дизраэли.

– Абсолютно!

– Ну, как раз это очень сомнительно, – усмехнулся всегда отличавшийся трезвым практицизмом и несколько циничным взглядом на жизнь будущий граф Биконсфилд.