– Двести рублей в месяц, – ответил Белецкий и, заметив, что по лицу Эмилии пробежала тень, тут же поправился: – Прошу прощения, оговорился… триста!

Поначалу он приходил к Эмилии два раза в неделю. Потом три. С началом осени девятьсот третьего года граф Белецкий начал посещать шикарную квартиру Эмилии Бланк, что он снял для нее в доме Ильиной в Большом Спасском переулке, едва ли не ежедневно.

О любви речь не шла, тут было другое. Скорее всего, он испытывал к ней сладострастие, которое все более нарастало и в последние месяцы охватило графа всецело. Не вдаваясь в подробности, следует признать, что юная Эмилия умела доставить удовольствие мужчине и не чуралась самых искусных приемов обольщения. Любовные кульбиты проделывались с большим удовольствием, с непременной улыбкой, что всегда так заводило графа… Словом, лучшей любовницы он не встречал, несмотря на свой немалый донжуанский список. Однако в их отношениях имелось одно мелкотравчатое «но»: граф Белецкий был женат. Его супруга Екатерина Романовна, урожденная княжна Голицына, также была хороша и лишена каких бы то ни было изъянов, однако ей граф предпочитал Эмилию Бланк. Отчего, черт побери, так зачастую происходит, когда то, что наличествует под рукой, ценится менее того, что пребывает в отдалении? А оттого, что достаточно протянуть руку, чтобы забрать его, и не нужно прилагать каких-то особых усилия для обладания. А в отдалении – чужое, часто запретное, ну, а ягода с чужого огорода всегда слаще.

В один из ненастных октябрьских дней вместо графа на квартиру Эмилии Бланк заявилась графиня со своим лакеем или кучером, статью похожим на всемирно известного силача Георга Луриха. Екатерина Романовна остановила на Эмилии свирепый взгляд. Будь на ее месте кисейная и нежная барышня, то наверняка бы грохнулась от страха в обморок. Однако Эмилия взгляд графини спокойно выдержала, что привело наследницу Гедиминовичей в неописуемую ярость.

– Она еще и смотрит на меня, шалава эдакая! – ядовито прошипела графиня. – Гришка, забери у этой шлюхи все деньги и украшения, а ее саму вышвырни из комнаты!

Огромный – на две головы выше Эмилии – и могучий, как медведь, слуга подступил к ней вплотную и мирно проговорил:

– Вы бы уж сняли с себя ожерелья, барышня, да вот колечки на вас еще с зелеными камушками… Уж больно мне не хочется силу применять. Ну а как снимете, можете топать себе восвояси, никто вас трогать не станет.

Сняв с себя бриллиантовое колье и сдернув с длинных тонких пальцев кольца с изумрудами, Эмилия швырнула их на пол и, подхватив шкатулку с секретера, шагнула к выходу.

– Вы бы оставили шкатулочку-то, – преградил путь слуга графини.

– Это мое, – воспротивилась Эмилия, – все это было у меня до встречи с графом!

Голицына подступила к Эмилии вплотную. Богато одетые, одного роста, они выглядели родными сестрами.

– Забери у этой дряни шкатулку, – прошипела Екатерина Романовна, – пока я ей все кудлы не вырвала!

Бросив шкатулку в угол, Эмилия быстрым шагом вышла из квартиры.

После произошедшего инцидента Эмилия Адольфовна была вынуждена вернуться в свою квартирку на Божедомке, которая в сравнении с шикарными апартаментами в Большом Спасском переулке казалась теперь жалкой каморкой. Беда была еще и в том, что Екатерина Романовна отобрала у Эмилии не только украшения, подаренные графом Белецким, но и ювелирные безделицы, которые оставались у нее от уехавшего в Европу негоцианта Вахрушина. Сохранились лишь кое-какие деньги, которые Эмилия довольно скоро прожила. Положение усугублялось тем, что ее приятели, с которыми она еще недавно славно и беспечно проводила время, как-то разом отвернулись от нее и перестали признавать. А навязываться она не желала.