– Не могу сказать дословно, но она сказала, что, типа, знает, под каким могильным камнем он его похоронил.

– Он?! Его?! – не поняли друзья.

– Ну да. Она так своему собеседнику сказала: «Я знаю, под каким могильным камнем ты его похоронил». И спросила: сказать место безымянной могилы?

– Считаешь, разговор шел о твоем отце? – сощурился Леха.

– А о ком еще?! Больше мать на моей памяти никого не хоронила. Родни ее не помню вообще. Об отце говорили точно. – И он снова с тоской посмотрел на пожелтевший листок численника с черной цифрой «тринадцать».

Леха встал с табурета, шагнул к раковине, пустил холодную воду. Дождался, пока сольется, достал из сушки чистый стакан, налил себе доверху. Залпом выпил. И Артему тут же захотелось. В горле все еще стоял приторный вкус странного сока, приготовленного Натальей. Друг понял без слов. Налил снова и протянул ему. Артем выпил, благодарно кивнул и коротко в знак примирения улыбнулся. Но Леха подачи не принял, насупленно отвернулся. И тут же снова пристал к парню с вопросами.

– Телефона мы в комнате не нашли никакого. И нигде в квартире – тоже. Где он? Или она с твоего звонила?

– Нет. Не с моего. Мой всегда при мне в кармане штанов. Даже когда душ принимаю, с собой его беру. – Рома похлопал себя по заднему карману. – И в тот день, когда я выбегал на улицу, он был при мне. И где она взяла мобильник – ума не приложу.

– И куда потом дела…

Задумчиво потер Леха стремительно зарастающий щетиной подбородок, хотя он мог побриться и на ночь, собираясь рано поутру на рыбалку.

– Да, именно! – подхватил Роман. – И куда потом дела? Я всю квартиру перерыл потом – нет мобильника. И при себе у нее не было. Халатик старый, ветхий, карманы просматриваются…

И тут голос ему изменил. И выдержка взрослого бывалого мужика тоже. Плечи дрогнули, голова упала на грудь, пальцы зажали глаза. Парень заплакал.

Леха побледнел. И поспешил с кухни. В дверях проговорил не очень уверенно:

– Если что-то узнаешь, звони. Мало ли… И это, Михалев, ты бы был поосторожней. Замки, что ли, поменяй. Не могу сказать, что не верю в самоубийство, но… Всякое бывает. Если кто-то в самом деле убил ее, то как он вошел? Сама его впустила? Или ключи у него были? Ты, значит, был в отъезде, так?

– Так, – кивнул Рома, насухо вытер глаза, поднял голову на друзей. – Только я не Михалев, я Ростовский. Михалева – фамилия матери. Я носил фамилию отца. Я Ростовский Роман Игоревич, вот так.

– Что-о-о???

Леха привалился спиной к дверному косяку. Лицо сделалось бледным.

– Твой отец, получается, Игорь Ростовский?!

– Ну да.

– Тот самый Игорь Ростовский, который…

Закончить Леха не успел, его предусмотрительно остановил Артем, дернув сзади за полу куртки. И дружище закончил иначе:

– Который пять лет назад выехал на встречу со своим деловым партнером в ресторане и пропал?

– Я не знаю обстоятельств. Помню… Хорошо помню тот день. – И еще один тоскливый взгляд на стену, где мотался старый численник, постоянно напоминая о скорбном дне. – Он веселым был. С утра завтракали, он двенадцатое число оторвал. Шутил. Потом портфель взял, телефон, ключи от дома и машины и… И ушел. И больше мы его не видели. Я долго верил, что он вернется. Не вернулся.

Друзья снова переглянулись. Леха сделал шаг назад со словами:

– Если что узнаешь, звони. Заходи.

По подъезду и до машины они шли молча. Потом Артем предложил Лехе ехать на его машине, и началось!

– Есть! Есть все же Бог на свете! – ликовал с кривой ухмылкой Леха, усаживаясь с ним рядом на пассажирское сиденье. – Он не позволил тебе отдохнуть! Не позволил с Наташенькой в коечке весь день проваляться! Ты друга кинул? Кинул! И Господь тебе следом – работку! Да какую! Это тебе, брат, не просто суицид! Это суицид со значением! Семейка-то как ларец с секретом! Ай-ай-ай, сказала Наташенька, почему так? Я же так ловко отключила звук на мобильном, чтобы мой возлюбленный проспал. Так ловко все придумала, чтобы заполучить любимого в выходной к маме с папой на дачу… Собиралась ведь тебя туда тащить, признавайся, гад?