– К сожалению, нет. А кто его спрашивает?

– Сестра, – брякнула я, хотя знать не знала, есть ли у Андрюхина столь близкая родственница.

– Ольга Дмитриевна? – обрадовалась женщина и тут же вновь начала скорбеть: – Денис Дмитриевич в больнице.

– А что случилось? – пролепетала я испуганно, притворяться не пришлось, я действительно была здорово напугана.

– Он вам сам расскажет. Ничего страшного. Это он так говорит, – добавила она.

– А в какой он больнице?

– В «Красном Кресте». – Женщина назвала отделение и палату, а я помчалась туда.

В «Красном Кресте» у меня работала приятельница. Я очень надеялась застать ее на боевом посту. Так, к счастью, и оказалось. Через двадцать минут Лариска, посетив соответствующее отделение, сообщила, что господин Андрюхин доставлен в больницу с черепно-мозговой травмой, жизни его ничто не угрожает, но от этого легче мне не стало. Простившись с Ларисой, я выпорхнула из больницы и тут же набрала Леркин номер.

– Это ты! – взвизгнула я, вышло как-то не очень толково, так что неудивительно, что Лерка поняла этот визг по-своему и резонно ответила:

– Конечно, ведь ты мне звонишь. Или нет?

– Тебе. Слушай, ненормальная, Андрюхин в больнице, а Федосеев с перевязанной рукой и подписал со мной договор…

– Подписал? – обрадовалась Лерка. – Значит, у тебя никаких проблем? Надо это дело отметить.

– Ничего я отмечать не буду. Скажи, это твоих рук дело?

– Что? – растерялась она, и я тут же подумала: может, напрасно я ее обвиняю, может, она ни при чем, но все равно спросила:

– Кто-то проломил голову одному и покалечил руку другому. Это ты?

– С ума сошла? Как бы я это проделала? Ты бы хоть подумала: ну как я мужику руку сломаю? Во-первых, ломать замучаешься, раз навыков нет, во-вторых, он столбом стоять не будет, пожалуй, и мне что-нибудь сломает.

– Точно не ты? – теплея душой, спросила я.

– Конечно. Это Сашок.

– Ты чокнутая! – заорала я. – Не смей вмешиваться в мою жизнь. А если меня в тюрьму посадят? – озарило меня.

– Не смеши, – вздохнула Лерка. – И чего ты вообще орешь? Сашок восстанавливал справедливость. Эти гады тебе пакостили, потому что ты слабее и вступиться за тебя некому. Это честно? Нет. Теперь им накостыляли и они в курсе, что поступать по-свински не стоит, можно нарваться. Мужики они здоровые, один дня через три из больницы выйдет, а второй и так по городу бегает не хуже собаки. Не вижу никаких проблем.

– Не суйся в мою жизнь, – повторила я и отключилась, после чего начала размышлять: может, стоит аннулировать договор? Я хотела быть честным человеком и законопослушным. Чем больше об этом думала, тем больше хотела. И позвонила Федосееву. Он мой порыв воспринял совершенно неожиданно.

– Что вы вытворяете? – спросил он с обидой. – Я же на все согласился. Если арендная плата не устраивает, давайте спокойно обсудим.

Стало ясно: он мой порыв не оценил и даже разглядел в нем какой-то подвох.

Проклиная Лерку, я вернулась в офис и поделилась наболевшим с Софьей Сергеевной. Почтенная дама вдруг заявила:

– Анечка, прекратите дурака валять. Слава богу, что все так благополучно разрешилось, зачем же все портить?

Немного посидев истуканом, я пошла заваривать чай, пообещав себе больше не ломать голову, а воспринять произошедшее как данность. Я понимала, что хитрю и изворачиваюсь, но в свои душевные глубины я заглядывать себе запретила и часам к шести смирилась с мыслью, что смогла устроить свои дела за чужой счет и не совсем законно.

Около семи я покинула офис и в трех шагах от двери обнаружила Лерку, она сидела прямо на асфальте, прислонясь спиной к стене и подтянув ноги к животу. Само собой, на нее обращали внимание, но Лерку это ничуть не волновало. Заметив меня, она улыбнулась и отбросила недокуренную сигарету.