И тут Марк задал вопрос, который я ждал с самого начала:

– Ты пил, Джонни?

Я устало опустился на подлокотник кресла.

– Помню, как рисовал у себя в кабинете. Было часов пять-шесть вечера. Потом, наверное, заснул. И проснулся вот здесь, на полу, а на столике стояла бутылка из-под водки.

– Бутылка?…

– Я купил ее пару недель назад, – вдруг вспомнил я, – у нас с Лилой все пошло наперекосяк, вот я и купил… Не знаю, должно быть, хотел что-то себе доказать.

– Что было дальше?

– Я увидел девушку и пистолет и, естественно, испугался до чертиков. Решил, что напился и наделал херни. Но я не пил из той бутылки, Марк, клянусь. Я знаю, что такое похмелье, а это было совсем другое… Бутылку оставили, чтобы меня запутать.

Марк подвинул стул и уселся напротив меня.

– И кто, по-твоему, ее оставил?

– Я вышел из дома, чтобы избавиться от бутылки, – продолжал я, увильнув от ответа. – В голове был туман. Тогда-то я и поранил губу. У Гребня Ящера я слышал какие-то странные звуки. Еще там стоял жутко старый фургон. Вокруг никого не было, и я в него забрался. Внутри увидел аппаратуру для слежки.

Марк выдохнул – как мне показалось, с облегчением. И немудрено: столь безумная история никак не могла оказаться правдой.

Я вскочил на ноги и бросился к стеллажу.

– Камера была здесь, я видел на экране в фургоне. А когда вернулся, ее уже убрали, и труп тоже убрали.

По лицу Марка было невозможно понять, что он думает. Брат молча прошел на кухню и вернулся со стаканом воды. Поставив его на стол, порылся в кармане и достал блистер с таблетками.

– Это еще что?

– Это поможет тебе успокоиться. – Марк положил таблетку рядом со стаканом.

– Не буду я ничего принимать! Ты же не поверил ни единому моему слову!

– Джонни, я на твоей стороне.

Я постарался собраться с мыслями.

– Марк, я знаю, знаю, мой рассказ кажется форменным безумием. Когда я вернулся на Гребень Ящера, фургона уже не было, но говорю тебе, раньше он там стоял, а камеру спрятали на этом стеллаже. За мной следили!

– Возьми таблетку, запей водой…

– Нет! – выкрикнул я. – Нужно позвонить в полицию. Или Харрисону, он нам поможет.

Харрисон, большой друг отца, много лет был в нашем городе шерифом.

Марк яростно замотал головой:

– И что мы им скажем-то?! Ты какой-то бред несешь!

Брат редко выходил из себя. Эта вспышка меня обескуражила.

– Думаешь, я сам не понимаю, что бред?

– Джонни. – Марк примирительно поднял руки. – Я не хотел тебя обидеть, прости. Но ты сам подумай: нам придется сказать копам, что ты выпал из жизни на несколько часов, а когда очнулся, обнаружил труп, который потом исчез. Кстати, ты уверен, что девушка была мертва?

– Уверен, черт побери!

Тут меня словно молнией ударило. Провожаемый изумленным взглядом брата, я бросился на кухню.

В углу стояла корзина для белья. Я подошел к ней с опаской: если внутри не окажется окровавленной майки…

Марк следил за мной с порога. Я посмотрел на него, перед тем как открыть корзину, и что-то в лице брата меня встревожило.

Я рухнул на колени, обхватил руками проклятую корзину и впервые за много лет разрыдался.

Марк дал мне выплакаться. Вместе со слезами меня постепенно оставляли гнев и чувство вины.

– Майку тоже забрали, – пробормотал я, совершенно обессиленный, и сполз по стене, отпихнув корзину ногой.

Когда мы вернулись в гостиную, я сел на диван, а Марк устроился в кресле. Нас разделял журнальный столик, на котором остался влажный след от донышка бутылки.

– Джонни, давай попробуем еще раз. Расскажи мне все, что помнишь, начиная со вчерашнего вечера. Только постарайся ничего не упустить.