– Ух ты, – произносит Макдермотт. – Он нарядился так, чтобы всех поразить.

– Да, – отвечает Прайс. – Я убит, то есть поражен.

– Да-а-а, – говорю я, заметив Монтгомери. – Элегантный темно-синий.

– В мелкую клетку, – шепчет Ван Паттен.

– И много бежевого, – добавляет Прайс. – Вы же понимаете.

– Он идет сюда, – говорю я, внутренне подбадривая себя.

К нашему столику приближается Скотт Монтгомери. На нем – темно-синий двубортный блейзер с пуговицами из искусственного черепахового панциря, мятая, застиранная хлопчатобумажная рубашка в полоску, с красной вышивкой, шелковый галстук с красно-бело-синим рисунком в виде фейерверков (от Hugo Boss) и фиолетовые шерстяные брюки от Lazo (косые карманы; спереди – четыре складки). В руках у него стакан с шампанским, который он передает своей спутнице. Она – определенно модель: стройная, с неплохой грудью, задница отсутствует, высокие каблуки. На ней креповая юбка, велюровый жакет (шерсть с кашемиром), через руку перекинуто велюровое пальто, все от Louis Dell’Olio. Туфли на каблуках от Susan Bennis Warren Edwards. Темные очки от Alan Mikli. Кожаная сумка с тиснением от Hermès.

– Здорово, парни. Как жизнь? – Монтгомери гнусавит, как и все выходцы из штата Джорджия. – Познакомьтесь с Ники. Ники, это Макдональд, Ван Барен, Бэйтмен – ты отлично загорел – и мистер Прайс. – Пожав руку только Прайсу, он забирает стакан у Ники.

Ники вежливо, словно робот, улыбается, – вероятно, она не говорит по-английски.

– Монтгомери, – произносит Прайс любезным, дружеским тоном, пялясь при этом на Ники, – ну, как жизнь?

– Ну, парни, – говорит Монтгомери, – вижу, у вас классный столик. Уже расплатились? Шучу.

– Слушай, Монтгомери, – говорит Прайс, глядя на Ники. Он по-прежнему демонстрирует необычайное расположение к человеку, которого я считал чужаком. – Может, в сквош?

– Позвони мне, – рассеянно отвечает Монтгомери, обводя взглядом зал. – Это не Тайсон? Вот моя визитка.

– Отлично, – говорит Тимоти, пряча ее в карман. – Как насчет четверга?

– Не могу. Улетаю завтра в Даллас, но… – Монтгомери уже отходит от нашего стола, торопясь подойти еще к кому-то. Ники он увлекает за собой. – Давай на следующей неделе.

Ники улыбается мне, потом смотрит в пол (розовые, голубые, лимонно-зеленые плитки перекрещиваются треугольничками), словно в нем скрывается ответ, некая разгадка, разумное объяснение тому, почему она связалась с Монтгомери. Я вяло размышляю, старше ли она его и не заигрывала ли со мной.

– До встречи, – говорит Прайс вдогонку.

– Пока, парни… – Монтгомери уже в середине зала.

Ники семенит за ним. Я был не прав: у нее есть задница.

– Восемьсот миллионов, – качая головой, присвистывает Макдермотт.

– Университет? – спрашиваю я.

– Смехотворный, – намекает Прайс.

– Роллинс? – гадаю я.

– Ну почти, – говорит Макдермотт. – Хэмпден-Сидней.

– Паразит, неудачник, сука, – подводит итог Ван Паттен.

– Но у него восемьсот миллионов, – выразительно повторяет Макдермотт.

– Ну и пойди отсоси у карлика – заткнешься ты или нет? – говорит Прайс. – Неужели ты такой впечатлительный, Макдермотт?

– Все равно, – замечаю я. – А телка ничего себе.

– Девка что надо, – поддакивает Макдермотт.

– Согласен, – с неохотой кивает Прайс.

– Слушайте, вы, – горестно произносит Ван Паттен. – Я знаю эту цыпочку.

– Да ладно, – стонем мы в один голос.

– Попробую угадать, – говорю я. – Подцепил ее в «Туннеле», да?

– Нет, – он отпивает, – она модель. Анорексичка, алкоголичка, неврастеничка. Настоящая француженка.

– Ну что за клоун, – говорю я, не понимая, врет он или нет.