– Неплохо… А тот поляк, что в овраге лежит? Расстреляли? – хитро прищурился Аверьянов.

– Нет, он прорвался, воспользовавшись моим замешательством после взрыва гранаты.

– Ясно… Отлично сработали, товарищ первый лейтенант.

Он назвал меня товарищем? Без иронии, без насмешки, без презрения к капиталисту в моем лице. Это интересно, когда же советские гуси стали капиталистическим западным свиньям товарищами?! Да и эти выкрутасы с появлением американских инструкторов на советской территории, да еще и в частях погранвойск! Чудны дела твои, Господи… Надо будет по возможности осторожно поспрашивать народ. Для первого дня войны уж больно много странностей.

– Поляки! – чей-то возглас разрушил хрупкое состояние минутного спокойствия.

– К бою! – командует старлей.

Я всегда верил… нет – знал, что человек может обладать уникальными, сверхъестественными способностями. Мессинг, Ванга, Тесла… Эти люди – подтверждение моим взглядам. Но вот чтобы так, как этот Аверьянов, влиять на людей одними словами! Его призыв к бою даже меня, не подчиненного ему человека, с места сорвал и заставил занять позицию на склоне оврага. Лишь когда со стороны заставы стали появляться фигурки в угловатых конфедератках, я очнулся от этого своеобразного психического воздействия. Вот это да, вот так командир! За таким не то что на смерть пойдут – после смерти встанут и пойдут дальше!

А ляхи цепью двигались по развалинам и медленно приближались к нам. Слева и справа от меня заняли позиции пограничники. Сосредоточенные, опасные, сильные люди – война если и застала их врасплох, то встретили они ее горячо, преподнося незваным гостям раскаленный свинец и холодные штыки. Панов подпустили на дистанцию приблизительно метров в сто, может быть, восемьдесят, и единым залпом снесли первую цепь – взвод – за считаные мгновения. Подчистую! Поляки, шедшие во второй линии, впали в прострацию и даже ответного огня не открыли. Попадали на землю и стали расползаться кто куда. Правильно, ползите отсюда! Бойтесь нас! Все так ляжете!..

С развалин заставы неожиданно ударил пулемет. И ведь прямо по мне стреляет, сволочь! Скатившись в овраг, огляделся. Пулемет короткими очередями долбал по нашим позициям: большинство бойцов спустилось со склона. С левого фланга оттаскивали тело одного из пограничников. Эх, еще один ранен или убит. А вот с правого фланга началось нездоровое шевеление. Кто-то позвал Аверьянова. Что там происходит?

– Наши… Наши!.. Наши! – волной прошлась новость по рядам пограничников.

Что-о-о? От дороги явственно доносились гул движков и раскатистое «ура!». Неужели сбылись мечты обычных пограничников, считавших, что через часок-другой к границе подойдут линейные части Красной армии? Неужели?! Меня разобрал смех. Непонимание, радость и доля безумия заставили меня смеяться.

Теперь-то мы повоюем, великополяки долбаные… Теперь-то вам будет очень не смешно…

Пулемет на заставе закрыли быстро. Наш пулеметчик, заняв позицию, открыл подавляющий огонь, а через несколько секунд отвлекшийся лях словил пулю от снайпера. Бой закипел с новой силой… Еще минут десять, может, пятнадцать, враги раз за разом поднимались в атаку и рвались к нам по флангам, но каждый раз их встречали хладнокровным презрением и свинцом… Когда все утихло, они откатились за развалины заставы. Я безвольно уселся на дне оврага и огляделся. На правом фланге пограничников было больше всего, и выглядели они посвежее, чем бойцы Аверьянова. Точно подкрепление.

– Sir! – На поле боя, кроме меня, «сэров» больше нет. – Lieutenant!