— Рабочий день начинается в восемь, Ни-ка, не опаздывай, — и пока я подбираю очередную ответную остроту, он разворачивается и скрывается в дрыгающейся толпе.

— Я тебя потерял, пупсик, — воркует Глеб, поглаживая меня по плечу.

Он говорит что-то ещё, но я его не слышу, потому что мозг зацепился за ноту, которая перебивает каждую следующую мысль в моей голове. Как-то смешно русско-американский метис произнёс моё имя. Как будто по слогам. Ни-ка.

6. 6

Ника

— Как прошёл первый день стажировки, Никуш? — ласково спрашивает мамин голос в телефонной трубке, которую я придерживаю одной рукой, пока второй пытаюсь застегнуть молнию на юбке.

Я снова опаздываю. Это прямо-таки проклятие, честное слово. Даже если я заведу будильник на пять утра, всё равно из дома выйду ровно во столько, чтобы к месту предполагаемой встречи мне приходилось бежать с риском подвернуть ногу. П — проскрастинация. Моё второе имя.

— Э-э-эм… отлично, мам. Как раз собираюсь выходить.

— Как прошло знакомство с Максимом? Игорь им очень гордится, Никуш. Говорит, что мальчик весь в него пошёл.

Вот точно. У маминого мужа Игоря нрав как у необъезженного испанского быка. В его присутствии в няшу-скромняшу и играть не приходится — само выходит как-то. Я даже за маму первое время переживала: вдруг превратит строптивый доминатор Игорь Жданов талантливого инженера Любовь Ивлееву в забитую домашнюю наседку. Но мама ничего так вроде, держится. На работу по-прежнему ходит, счастьем светится и даже пироги стала стряпать. С мясом. Нашла правильного дядечку, стало быть.

— Ну, раз Игорь гордится, значит, есть чем, — отвечаю я уклончиво. — Да нормальный он вроде мам. Мы толком пообщаться-то не успели. 

Тут я скрещиваю пальцы, потому что врать маме очень не люблю, делаю это крайне редко, а когда делаю, опасаюсь, что на меня падёт небесная кара в виде непроходящего прыща или приставучего поклонника. Но не могу же я рассказать, что дочь ненароком потёрлась в клубе о выдающиеся причиндалы гордости её нового мужа, которого по алкогольной случайности спутала со своим парнем, а потом ещё в грубой форме пригрозила эти самые причиндалы отпинать. 

— Ты уж не обижай его, Никуш, — мягко увещевает мама. — Мальчик хороший, а стажировка всего пару месяцев будет длиться.

От наивности маминого предположения из меня вырывается непроизвольное лошадиное фырканье. Хороший мальчик? Этот похотливый орангутанг? Да если бы я вовремя не взбрыкнула, он меня посреди танцпола поимел бы. Так что этот Максим Гасович — кто угодно, только не хороший мальчик. Вот Глебася — хороший мальчик. Интеллигентный, спокойный, надёжный, относится ко мне с уважением и никогда бы не позволил себе так фривольно распускать руки. 

— Мамуль, созвонимся позже, ладно? — решаю оборвать разговор до того, как придётся оптом закупать «Clearasil». — Стажировка не ждёт.

— Конечно беги, Никуш, — спохватывается мама. — И да, после работы планов никаких не строй. В семь часов ждём тебя на ужин по случаю приезда Максима. Игорь говорил, что он за рулём, вот после работы вместе и доедете. Ты же знаешь, не доверяю я всем этим Уберам.

О-ох. Ужин у дяди Игоря. Вот это новости с утра.

Упаковав свой выпуклый трамплинчик в юбку-карандаш и надев рубашку с кружевным жабо, пышности которого позавидовала бы даже императрица Екатерина, я вешаю на плечо сумку и выскакиваю за дверь. Опаздываю, как чартер из Турции. Плохо, Ника, плохо.

Две станции по зелёной ветке, триста ступенек бегом вверх по эскалатору, и через пять минут беготни по Садовому я и мои влажные подмышки влетаем в фешенебельный компьютерный офис.