Хотя мне не были знакомы ни техника рисования, ни законы композиции, интуитивно я чувствовал, что рисунок должен выглядеть так, а не иначе. Чаще всего я рисовал натюрморты, а моим самым любимым художником был голландец Ван Гог. Я уже тогда много читал про него, зная и о его больном воображении и об особенностях его смерти. Я очень любил Ван Гога. И не только как художника. Любил как человека. Большой настенный календарь с изображением его натюрморта с двенадцатью подсолнечниками висел тогда над деревянной кроватью в моей небольшой комнате. Этот календарь был куплен мной в соседнем с нашим домом книжном магазине, только вот уже не вспомню, за какие деньги.
А иногда мне просто «фартило», как называл это мой отец. Весенним майским днем, возвращаясь домой из кинотеатра, я заметил у входа в продовольственный магазин высокого широкоплечего милиционера, держащего за руку пожилую цыганку в ярком цветастом платке. В это время его низкорослый и худощавый напарник высыпал в стоящую рядом большую урну содержимое огромной картонной коробки, с которой ее и задержали.
Дождавшись, пока милиционеры уведут цыганку за собой, я заглянул в урну и увидел целую гору леденцов в форме монет в разноцветной фольге. Это был продукт подпольного производства. Сняв с себя майку, завязав ее верхнюю часть на узел, я начал набивать ее сверху донизу тем, что уже завтра планировал продавать по максимально высокой цене. Мои ноги несли меня домой со скоростью эфиопского легкоатлета Мируса Ифтера, взявшего на той самой Московской Олимпиаде две золотые медали. Таких эстафет получилось три. Через сорок минут, я уже стоял перед собственной кроватью, усыпанной невероятно ликвидным товаром – сладкими монетами, отлитыми по подобию советского металлического рубля образца 1970 года с изображением профиля вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Быстро посчитав, общую стоимость своей добычи, я понял, что стал обладателем целого состояния…
У меня получалось делать деньги на всем: я продавал марки, производил на кухне своей квартиры леденцы, покупал и перепродавал спортивный инвентарь, жевательную резинку, проводил школьные мероприятия. Я мог купить скейтборд за 19 рублей, покататься на нем пару дней и продать за 25. У меня неосознанно получалось из ничего делать капитал. Это было, пожалуй, самым увлекательным занятием из всех, которыми я занимался в детстве. Намного увлекательнее игры в футбол, походов в кино и даже увлекательнее рисования. Несмотря на то, что я любил читать, я редко дочитывал книгу до конца, поскольку на нее, как правило, не без моих усилий, всегда находился очередной покупатель.
И, все-таки, самой большой моей страстью были самолеты…
Теплыми летними ночами, завершив рабочий день, я набивал карманы своей летней куртки свежим ароматным ржаным хлебом, после чего брал с собой, купленный за свои же деньги в комиссионном магазине кассетный плейер SONY и тайком, через пожарный люк, вылезал на покрытую застывшей черной смолой крышу нашей пятиэтажки. Если день был знойным, крыша успевала нагреваться до состояния, когда смола под ногами приходила в легкое движение и могла сохранять на своей поверхности следы от моих кроссовок. Там, наверху, я сбрасывал с себя куртку, стелил ее вместо лежака и удобно ложился на спину. Только на крыше я отчетливо ощущал все звуки и запахи ночного города, которые перемешивались с запахом свежей хлебной горбушки. Легкий августовский ветер трепал неухоженные мальчишечьи волосы, таким образом благодаря меня за то, что я не забываю о нем. Моей любимой музыкальной группой в то время была The Kelly Family, а самой любимой их композицией – «Fellin love with an Alien». Нажав на плейере клавишу «Play» и заложив руки за голову, я начинал фантазировать…